Западня для ведьмы
Шрифт:
Он все-таки поймал момент. Женщина отправилась за кустарник по нужде – что ж, самое естественное дело, а когда она вернулась к остальным, маг заметил на темно-коричневом рукаве усхайбы приставшие перышки. У этой птичьей речки недолго в помет вляпаться, не то что в перья… Но на непроницаемую вуаль из конского волоса в придачу налип серый пушок. Амуши могут довольствоваться людской пищей, однако нет для них ничего слаще глотка свежей крови.
Когда нашли место для стоянки – лысый участок берега с каменистой отмелью, – господин Бровальд, заболтавшись, упустил хлибрифов, наловленных Джахуром для рыбалки.
Выронил замотанную тряпкой банку. Бывает.
Кроя на чем свет стоит криворукого слугу – кто ж еще плохо завязал банку! – Бровальд кинулся собирать разбежавшихся каналий. Он был неловок, а хлибрифы стремились поскорее спрятаться от солнечных лучей. Один из них, пойманный, но тут же оброненный, юркнул сурийке в рукав, словно в душную темную норку.
Ловец с перекошенным от гнева лицом «не заметил» этого конфуза, а женщина даже не вздрогнула. Существу, которое скрывалось под усхайбой, насекомые нипочем. Мало ли что там ползет по руке, щекоча кожу. Хрустящее лакомство ползет. Растяпа-смертный отойдет подальше, и тогда она – или он, или оно – с удовольствием оприходует вкусного хлибрифа.
Зинта решила вернуться в дом на улице Розовых Вьюнов после того, как узнала, что Эдмар убил Гвисойма – несчастного парня, польстившегося на отравленный пирожок. Сперва она думала, что горе-дегустатора уволили, начала расспрашивать, где его теперь найти, чтобы еще раз поглядеть, в каком он состоянии, – ну, и этот стервец в конце концов сознался, чтобы она не тратила время на поиски.
– За пирожок – человека прикончил? – уперев руки в бока, гневно прошипела лекарка.
– Зинта, ведь ты же не лишена здравого смысла, – усмехнулся Эдмар (так бы и вмазала по этой ироничной треугольной физиономии, снисходительно-взрослой, словно перед ним девчонка вроде Тимодии). – Подумай сама, почему мне пришлось это сделать?
– Потому что ты сволочной древний маг, в свое время еще не такое вытворявший!
– Неправильный ответ. Выгнанного из этого дома слугу немедля взяли бы в оборот, как источник информации обо мне, так что уволить кого-то я могу только таким печальным способом. Не потому, что мне это нравится, а потому что необходимость. Желающие ко мне подобраться только и ждут, что им что-нибудь перепадет.
– Дрянная необходимость! Так печешься о себе, что чужая жизнь ни гроша не стоит?
– Кроме меня есть еще Лярана, которая, согласись, стоит больше, чем жизнь Гвисойма, – вкрадчивым тоном напомнил Эдмар. – Что со мной случись – для кофейного княжества это будет смертный приговор. Я там появляюсь время от времени и надолго не задерживаюсь, но волшебный народец, олосохарские бандиты и окрестные бандитствующие феодалы не трогают Лярану только потому, что где-то есть живой Тейзург, который в случае чего придет разбираться. Население там растет как на дрожжах. Туда сейчас со всех концов Суринани тянутся ремесленники, художники, музыканты и прочие дарования, поскольку ходят слухи, что я им покровительствую и не привечаю Ктарму с ее мракобесием. Заметь, я эти слухи не распускал – это побочный эффект моего кофейного проекта. Пока там требуются прежде всего рабочие руки на стройку – и вновь прибывшие охотно подряжаются работать за еду. Я-то думал, придется рабов партиями покупать, но зачем рабы, если нет отбоя от добровольцев? Зинта, это на свой
– Потому что люди хотят вольно дышать и заниматься любимым делом, – серьезно подтвердила Зинта. – И раз ты дал им такую надежду, ты теперь за Лярану отвечаешь. Уж постарайся, чтобы все там было в порядке, а то вон как у тебя с Марнейей в прошлый раз получилось…
– Спасибо, припомнила! Это было миллион лет назад. Согласись, Лярана важнее, чем Гвисойм. И я бы совершил непростительный промах, если бы отпустил его на все четыре стороны. Кстати, это обычная практика. Прислуга, уволенная из дома более-менее влиятельного мага, вскоре умирает якобы естественной смертью – как ты думаешь, с чего бы это?
– Скверные дела, – она хмуро вздохнула. – По-моему, Суно так не поступит.
– Твой Суно не интриган. Или даже не так: у коллеги Суно, конечно же, есть недоброжелатели, но на него никто не охотится, так что для него нет необходимости в таких мерах.
– Ну и хорошо. С Тимодией-то как, ты ведь до сих пор не рассказал?
– Его не было дома, так что я вручил это сокровище Ивене с Марсией, вместе с файлом, в котором изложены обстоятельства. Пусть теперь эта очаровательная семейка с ней мучается, а я, хвала богам, отделался.
– Она же тамошнего языка не знает!
– Тот, кто попадает из одного мира в другой через правильно открытые Врата Перехода, будет знать местный язык, словно учил его с детства наравне со своим родным. Существует множество гипотез, объясняющих этот феномен, в сей теме только ленивый не отметился, но главное, что это так, а не иначе.
– Ага, я ведь читала об этом в книжках достопочтенного Зибелдона… Для Тимодии ты все сделал правильно. Рименду только жалко. Нелегко ей было, то-то она и с дочкой под конец вела себя так, что Тимодия решила, будто бы ты ее заколдовал.
– О, разве ты не поняла, в чем дело? Хотя ты для этого чересчур доброжительница… Я-то понял. Рименда хотела, чтобы Тимодия обиделась на нее, разлюбила и вследствие этого меньше страдала после разлуки. Поразительная женщина.
– Вот оно как, – грустно произнесла лекарка. – Добрых ей посмертных путей. Хорошо бы она там так или иначе узнала, как все сложилось.
Зинте представлялось, что эта сильная, отцветающе красивая, решительная женщина похожа на кошку или собаку, которая уносила в зубах от врагов своего детеныша, да так бежала, что упала замертво. Зато детеныша все-таки спасла.
– Думаю, она скоро получит послание, если уже не получила, – Эдмар кривовато усмехнулся, словно хотел выказать пренебрежение к тому, о чем шла речь, и в то же время сам отлично понимал, что это у него скорее игра в пренебрежение, чем что-то настоящее. – От мерзавца, которому я сплавил Тимодию. Он из тех немногих, кто на это способен.
– Да хватит уже хорошего человека по всякому поводу мерзавцем честить! Вот уж язык у тебя хуже змеиного жала, если вдруг прикусишь его – сплюнь поскорее, чтобы самому не травануться.