Западня глобализации
Шрифт:
Находясь в своем мультимедийном кабинете, расслабленный и одновременно сосредоточенный Трент следит за событиями в мире, с тем чтобы направлять 2 миллиарда долларов своих клиентов в нужные каналы. Перед ним экран Reuters, a также «сквок-бокс» — громкоговоритель с черным микрофоном, торчащий, как настольная лампа, между телевизором и компьютером. Его могут слышать почти сто человек по всему земному шару, прежде всего его дилеры на биржах Токио, Лондона и Нью-Йорка. Он способен осторожно, но эффективно перемещать миллиарды за несколько секунд.
Во время заседаний Конгресса на другом конце Пенсильвания-авеню Трент всегда краем глаза следит за их трансляцией по ТВ. Рассказывая о своей работе, он в отличие от Патрика Слафа в Лондоне не говорит о прибылях, зарабатываемых за несколько минут спекулянтами-однодневками
От пяти до десяти раз в год он выезжает на неделю или две в места расположения важнейших мировых рынков и быстро развивающиеся регионы. Там он делает запросы по всем мыслимым аспектам экономической жизни. Едва ли есть двери, которые перед ним не открываются; его собеседники — представители промышленности, властей и центральных банков — понимают неоценимое значение этого первопроходца транснационального потока капитала. Совещаясь с ними, Трент не интересуется цифрами и математически обоснованными прогнозами. «Получить новейшие данные из компьютера может каждый, — рассуждает он. — Важно знать настроения людей, скрытые конфликты». И добавляет: «История, всегда история. Знание истории той или иной страны облегчает прогнозирование развития событий во время острого кризиса».
Этот спекулянт хладнокровно и точно отыскивает погрешности в оценках своих слишком доверяющих компьютерам конкурентов и стратегические ошибки отдельных правительств. Одну такую брешь он нашел осенью 1994 года. Экономическая ситуация в мире все еще была на подъеме, перспективы Германии тоже выглядели неплохо, и рынки поначалу рассчитывали на рост процентных ставок. «Это было безумием, — радостно говорит теперь Трент. — Мы знали, что Германия не справляется с проблемой высоких затрат на рабочую силу, и знали также, что немецкие компании средних размеров будут менять каждый заработанный доллар на марки, чтобы покрыть местные издержки». Вследствие этого он поставил на поднимающуюся марку, быстрое ухудшение экономического положения и дальнейшее падение процентных ставок. Он был прав и провернул «одну из самых успешных спекулятивных операций за последние годы», когда его фонд заблаговременно и в большом количестве купил марки и деноминированные в марках облигации по низкой цене. Подобные контракты обычно приносят прибыль лишь три, шесть, а то и двенадцать месяцев спустя, но эти сделки принесли Тренту прирост стоимости в размере свыше 10 процентов всего лишь за несколько месяцев.
Больше деньги делаются только теми, кто в духе хедж-фондов Трента не только инвестирует капитал своих клиентов, но и использует краткосрочные займы для увеличения размера инвестиций. Риск велик, но если все рассчитано верно, 10-процентный доход инвестора может быстро превратиться /85/ в 50-процентный. При этом управляющий фондом может за пару недель положить в карман еще один годовой доход. Если другие фонды и банки следуют той же инвестиционной стратегии, тем самым способствуя ими же спрогнозированному изменению цен, совокупная прибыль может в результате составить миллиарды долларов. Есть основания полагать, что у Трента и его коллег этот трюк за последние годы срабатывал неоднократно. С 1986 по 1995 год стоимость портфеля акций их фонда взлетела не менее чем на 1223 процента, то есть в двенадцать с лишним раз.
То же самое произошло в 1992-93 годах, когда «спекулянты» (как их назвал министр финансов Германии Тео Вайгель) вывернули наизнанку европейскую валютную систему. Тогда бальшая часть денег, поставленных на кон профессиональными умножителями, также была взята в долг. Им снова удалось извлечь прибыли, ни при каких обстоятельствах недостижимые в реальной экономике. Только на этот раз их соперниками были не другие рыночные игроки, а пятнадцать европейских правительств, и проблема более чем когда-либо прежде была не только в деньгах, а в борьбе за власть между рынком и государством.
Сто миллионов долларов в минуту
Устойчивая валюта — огромный плюс для любой экономики. Она позволяет осуществлять надежные расчеты в экспортном и импортном бизнесе и снижает затраты на защиту стоимости валюты от колебаний. Вот почему западноевропейские правительства
В результате объединения Германии эта система развалилась. Валютное объединение с Востоком на практике означало, что федеральное правительство купило не только ГДР, но и ее обанкротившуюся промышленность. Объем марок в обращении быстро вырос без соответствующего прироста объемов производства и количества товаров, рост инфляции стал реальной угрозой. Bundesbank ответил на это повышением процентных ставок, и всем остальным центральным банкам ЕС пришлось сделать то же самое, коль скоро они хотели сохранить существующие паритеты с дойчмаркой. Однако возникла макроэкономическая проблема, так как высокие ставки стали преградой для инвестиций. Bundesbank вдруг стал мишенью нападок для всей Европы, а крупные корпорации стали сокращать свои запасы лир, фунтов стерлингов и песет, потому что многие экономисты теперь считали курсы этих валют завышенными. Тем не менее власти ЕС не хотели отказываться от ЕВС. От этого в конечном счете зависела сама идея европейской интеграции, и они надеялись, что кризис, вызванный объединением Германии и высокими процентными ставками, вскоре закончится. Через два года так оно и вышло. Но для международного финансового рынка два года — это вечность.
Стэнли Дракенмиллер, глава легендарного фонда «Квантутум», принадлежащего американскому миллиардеру Джорджу Соросу, почувствовал, что кризис ЕВС дает ему шанс, который бывает только раз в жизни. Дракенмиллер — это воплощение «американской мечты» [18]. В 1970-х, завалив вступительный экзамен в университете, он не смог поступить даже на подготовительные курсы при банке. Вместе с тем, пользуясь славой отважного и необычайно рискового игрока, он сумел устроиться аналитиком по акциям в небольшой банк в Питтсбурге затем стал управляющим активами династии Дрейфусов и, наконец, в 1989 году преемником Сороса на вершине «Квантума». С тех пор уроженец Венгрии Сорос — не более чем яркая фигура с мировым именем, призванная олицетворять собой компанию; его основным занятием стало меценатство и содействие экономическим преобразованиям в Восточной /87/ Европе. «Человеком, который двигает рынки», как однажды назвал Сороса американский экономический журнал «Бизнес уик», в действительности является Дракенмиллер.
В августе 1992 года Дракенмиллер был одним из первых, кто понял, насколько рискованно то положение, в котором оказались защитники ЕВС. Министры и управляющие центральных банков от Стокгольма до Рима чуть ли не ежедневно выступали с заверениями в том, что они будут придерживаться фиксированных обменных курсов. При этом, однако, просачивалась информация, что центральные банки стран со слабыми валютами уже начали акцептовать кредиты в дойчмарках для пополнения своих резервов.
Для атакующих сил в битве с ЕВС информация о резервах дойчмарок в эмиссионных банках была так же важна, как сведения о запасах пищи и воды в осажденном городе. Получив эти данные, Дракенмиллер был во всеоружии. Его стратегия была проста. Каждый день он занимал все большие и большие суммы в фунтах стерлингов в британских банках и тут же менял их на марки, которые эти финансовые учреждения сами запрашивали в Английском банке. Чем больше у него находилось подражателей, тем больше он мог быть уверенным в том, что Банк истощит свои резервы. Английский банк должен был стать единственным, кто скупает фунты по высокому обменному курсу, и вскоре сдаться, дав фунту девальвироваться. И тогда «Квантум» смог бы снова накупить резко подешевевших фунтов стерлингов и заплатить по своим первоначальным займам. Даже если фунт обесценился бы лишь на 10 процентов, операция принесла бы не менее 25 пфеннигов на каждый фунт.