Западня, или Исповедь девственницы
Шрифт:
Она разготавливала для мужа (а получалось — для всех!) разносолы, покупала красивую бутылочку в бар, лепила пирожки, взбивала мороженое… Но все это съедалось скучно, без криков: «Как вкусно! Спасибо!»
Алек завалился в маленькой комнате на диван.
Но тут же вошла маман. Он посмотрел на нее — сдала мамочка! Тусклый взгляд, неприбранные волосы…
…Как-то все они потухли. Загасли, как свечи.
Мать уселась напротив него в кресло и стала поливать Инку.
И Алек вдруг разозлился, особенно когда мать, закатив глаза, заявила:
— Конечно,
Алиса ждала, что сын ее поддержит, потому что видела, как он поравнодушнел к Инке, но он вдруг вскинулся на диване и прошипел:
— А ты знаешь, мамочка, что у твоей Наташи есть внебрачный сын? Старше Гарьки! И зовут его Сандрик! Как это тебе?
Алиса сидела с раскрытым ртом и не знала, что ответить на этот бред. Она так и прошептала:
— Но это же бред, Алек, ты бредишь! Тебе нельзя столько пить — в этом Инна права!
Алек вскочил и заходил-забегал по комнате.
— Нет, дорогая мамочка, не бред! Она сама мне сказала. Так получилось, пришлось ей сказать. Ну, не важно — почему. Сама!
Алиса, все еще думая, что это бред, спросила:
— Но когда?!
— По телефону! Я все жду от нее звонка или письма! А она затаилась! Испугалась! Пусть мы уже не муж и жена! Но раньше! Раньше! Она меня обманывала столько лет, и как ловко! И мамаша ее, и папаша! Поймали меня и тебя, всех нас, как маленьких! Уделали!
— Не ругайся, Алек, — только и смогла сказать Алиса. Она все еще не воспринимала адекватно реальность и слова, — я не люблю, когда ты ругаешься…
— А я не люблю, когда меня накалывают, поняла? И не надо крыть Инку, она девка хорошая. Я к ней остыл, это да, и все из-за этой стервы, Наташки!
И вдруг Алиса поняла, что все — правда.
— Но почему ты ничего мне не сказал? — выкрикнула она.
И Алек ответил:
— Я ждал, все время ждал, что она позвонит, напишет, приедет…
— И что же ты решил?
Алек замялся: вот как раз сегодня он решил: поедет на Рождество, их, католическое, — туда, к Наталье…
Алиса положила руку Алеку на голову, как делала в далеком его детстве.
— Мальчик мой, — сказала она мягко, как умела, — мальчик мой, не спеши. Поспешишь, говорят, людей насмешишь, а нам смешить уже больше никого нельзя. Мы должны делать все наверняка. Понял?
Алек, честно говоря, ничего не понял…
Алиса мысленно усмехнулась.
«…Конечно, они с папашей дипработники, но это так, номинально, куда им до нее! До чего же они глупы, эти мужчины. Фантазии — ни капли: все с маху, все грубо, тяп-ляп. Вот и Алек таращится на нее, как баран на новые ворота. Но она еще не готова предложить ему вариант, ей надо все продумать».
Кровь заструилась у нее в жилах горячей волной, а не текла медленной застывающей речкой, как последнее время, как еще час назад. Вот что значит действие!
Алиса стала выглядеть лет на двадцать моложе.
Сейчас это была энергичная красивая дама с подтянутой фигурой…
А утром Алиса уехала с визитом — как говаривали наши цивилизованные предки. К Светлане Кузьминичне, которую она давно не видела и которую, по правде говоря, почти забыла, но сейчас вот вспомнила.
По дороге купила красивую коробку конфет. Пусть все состоится на высшем уровне…
Светлана была дома и не в лучшем настроении — ей не нравилось, что Наташа почти не звонит. И разговоры получались какие-то на скорую руку — ни о чем. И Светлане уже казалось, что что-то там происходит с ее дочерью, которую никак не могут миновать катаклизмы. Если бы Светлана могла слетать туда! Но как? Она плохо себя чувствует, надо заниматься поездкой, а на это нет сил… В общем — все было не так. И она в последнее время стала вдруг как-то вспоминать их всех: Алису, Игоря, Алека.
И вот Алиса стояла на ее пороге.
Она сияла — моложавая, в шикарной шубе до пят, с красиво уложенными волосами под маленькой меховой шляпкой.
Светлану одолели сразу сто чувств: она и рада была Алисе незнамо как, даже удивилась этой радости, и что-то ее встревожило, и потянуло, как сквозняком, тревогой…
И еще одета была Светлана кое-как, в домашнем затрапезе, и в холодильнике было пустовато — она ленилась покупать только для одной себя.
Но улыбнулась Алисе — непритворно, извиняясь за свой вид, за бардак в квартире…
Алиса махнула рукой.
— Боже, да у меня в сто раз хуже бывает, все под настроение!
Они вошли в столовую.
Алиса сбросила шубу, положила на стол конфеты, а Светлана убежала переодеться. Быстро натягивая джинсы и кофту, она думала о том, что привело Алису к ней. Это неспроста. Не та она женщина, чтобы заходить «на огонек» к бывшей родственнице.
Светлана сварила кофе, поставила какие-то баночки на стол и присела.
Алиса вздохнула — надо было начинать разговор, это оказалось труднее, чем она думала, тем более, что в глазах Светланы сквозили тревога и волнение.
— Светочка, — сказала Алиса вкрадчиво, — я к вам с разговором. Вы не волнуйтесь, ничего страшного, — успокоила она Светлану, видя, как та напряглась, — собственно, разговор о наших детках. Как говорят, наши детки — наши бедки… Алек тут мне признался, что до сих пор он помнит Наташу и, в общем, жалеет, что так получилось. Я ведь тоже жалею — Наташа такая престижная, красивая, милая женщина! Инна… Ну что Инна? Простая бабенка, неплохая, но…
Алиса вытащила сигареты, закурила — что-то она повернула куда-то не туда, но ладно — русский «авось» вывезет.