Западня, или Исповедь девственницы
Шрифт:
Она вынула деньги и засомневалась: достаточно ли?.. Спросила напрямую:
— Скажите мне, сколько?
Анне тоже замялась — отказаться из ложного благородства? Настоящего у нее давно нет. Изобразить из себя богачку? Нет, надо быть честной, но и разорять чем-то симпатичную теперь ей Наташу не хочется. Поэтому она вопросительно назвала довольно скромную сумму (для нее же — целое состояние!), и Наташа немедленно протянула ей деньги, там было больше, гораздо больше названной суммы.
Анне, увидев это, покачала головой, вздохнула,
— Простите, я знаю, что и этого мало…
— Не будем, милая Наташа, — сказала вдруг просто этот воробышек, крученный жизнью, но сохранивший все же добрые черты.
Наташа поднялась, и Анне решила, что момент наступил, и сказала как бы мимоходом:
— Ну, правда же, он очень мил, наш барон?
Это требовало ответа, и Наташа ответила искренне:
— Он мне понравился… Какой-то в нем покой и, знаете, Анне, сила — ее чувствуешь!
Анне была счастлива: да, именно это и ей внушал Рихард. Рядом с ним она была спокойна и ничего не страшилась, как ни странно.
— А что, барон никогда не был женат? — спросила, уже стоя у двери, Наташа.
— Нет, — со вздохом ответила Анне, так же, как Наташа, как бы мимоходом, — у него была в молодости романтическая история, но его любимая девушка, собственно, невеста, погибла в горах, под лавиной. С тех пор если что-то у него и было, то никто об этом не знал, да и давно, видимо, все кончилось. Он очень страдал раньше от своей глухоты… — добавила она замедленно, — знаете, у него развился комплекс, что он никому не нужен таким, ну и вообще…
Анне вдруг поняла, что далеко заходит в разговоре с этой дамой, — внешность ее сегодня импонировала, Наташа была такая незащищенная… Но больше Анне не скажет ни слова — нельзя обсуждать своих старых друзей с новыми, просто знакомыми, даже если они тебе симпатичны. Это неблагородно!
Наташа все поняла, улыбнулась еще раз, сказала, что была бы рада видеть ее у себя и что скоро она устроит чай.
Анне заалелась — ей так хотелось побывать у Наташи! Если бы Рихард куда-нибудь выезжал!
Они распрощались.
Первая мысль Наташи, когда она приехала домой, была: «Господи, как же я устала!» Она и не думала, что так можно устать от нескольких фраз, от чуточного сидения за столом, от взгляда на картины! Она сейчас была не в силах даже посмотреть на картину Селезнева, которая стояла завернутая в углу ее гостиной.
Ее мысли прервал телефонный звонок. Динар! Неужели еще с ним надо говорить? Да. Это был именно он.
Вкрадчиво, ласково поздоровался, спросил о самочувствии и сообщил, что прямо сейчас заедет поболтать. Наташа собрала все оставшиеся силы и сказала:
— Динар, я очень устала и уже легла, давайте завтра?
Но Динар не оставлял ее в покое:
— Как прошел просмотр?
— В принципе — прекрасно.
— Ну, если хорошо, тогда хорошо, — с некоторой угрозой сказал
Это было как бы наказанием, он знал, что последнее время она еле терпела его посещения, но уж почти совсем не терпела свои поездки к нему: так наемный агент едет к своему хозяину.
…Не нравилась она сегодня Динару, ох не нравилась. Ладно, посмотрим, что дальше получится…
Но на сердце было неспокойно — зря он доверился бабам! Динар открыл компьютер и начал строчить письмо милому другу Проскурникову. Срочно надо его вызывать! Один он с этим бабьем точно не справится.
Наташа лежала под пледом и смотрела в окно на сгущающиеся сумерки. В доме тихо, она одна, но сейчас одиночество не угнетало, а наоборот — радовало.
Она вздохнула и перенеслась мыслями в Россию.
…Что там? Как? Где все? Что делают?..
Наташа попыталась сосредоточиться на мыслях о маме, но это не удавалось, и вдруг она вспомнила одну вещь, о которой как-то забыла, и сейчас эта мысль вылетела, как птичка из-под ног в высокой траве…
…Тогда, когда Сандрика еще таскали к следователю, а она была уже здесь и четко начала ощущать давление Динара, позвонил из России с дачи бывший муж Алек.
Они всегда долго болтали о том о сем, и эти звонки грели ее, тем более что и вторая семейная жизнь Алека как-то не очень удавалась…
И во всем была виновата она, Наташа!
В тот раз Алек испугался ее голоса, прерывающихся рыданий и, естественно, спросил, в чем дело.
И она, будучи в безумии и тревоге, произнесла:
— Сандрику грозит опасность!
— Какой Сандрик? — удивился Алек и тут же понял, что это ее любовник. Он так и сказал ей.
На что Наташа, совсем уже обезумев, закричала:
— Нет! Нет! Это мой сын! Сандрик!
Алек с минуту молчал.
Он не мог переварить эту истеричную информацию, которая вначале не укладывалась в голове, но потом как-то уложилась, но по-своему.
— Так у тебя сын? Кроме Гарьки? Ты мне наставляла рога, стерва? С кем? Говори!
Тут Наташа несколько пришла в себя и поняла, что она натворила — вот так, с ходу разболтала то, о чем не могла сказать Алеку годы, а наверное, нужно было… Но что делать сейчас?
Слезы быстро иссякли, и она, помолчав, — Алек продолжал орать, сказала спокойно:
— Это мой старший сын, старший, понял? Он родился до нашей встречи…
— Как? — голос Алека упал — теперь это было уже вовсе выше понимания. Ну, измена, любовник — это еще как-то можно было объяснить, но — сын старше Гарьки?.. Она же была совсем девчонка! Что там с ней происходит в этой Европе, она совсем свихнулась! Несет черт те что! И по телефону толком не поговоришь. Пусть пишет ему письмо! И не по «мылу», а рассудительно, на бумаге. И обо всем. И правду. Вранья ему хватает! Под завязку!