Западня, или Исповедь девственницы
Шрифт:
— Пойдемте, я покажу вам ваше жилье. — Они шли по тропке, среди деревьев, и она говорила: — Дом, конечно, не ахти, но теплый — печка там, и баллон газовый, и мебель кое-какая… Я бы вас поселила в другом, но гостей будет очень много и просто не хватит места…
Они наконец-то подошли к маленькому домику. Хозяйка вроде бы как этого дома стеснялась, а дом-то был хороший. Большая комната, больше, чем у них в Супонево, кухонька отгороженная, там газовая плита, холодильник, поновее, чем у них с Татьяной. В комнате стол большой, круглый, стулья. Тахта раздвижная, и еще раскладушка с матрасом, и даже кресло у окошечка. На полу
— Ну, сегодня, конечно, никаких дел, отдыхайте, гуляйте… Хотите, приходите к ужину, вас Инна позовет, нет — в холодильнике еда есть, я подготовила, плита работает, магазин рядом. Все есть. — Она улыбнулась, погладила с чего-то Катьку по голове и ушла.
С Санька как сто пудов свалилось. Он сразу же раскрыл холодильник, как только за хозяйкой затворилась дверь. Чего там только не было! И колбаса двух сортов — вареная и копченая, и банки с тушенкой, и шмат масла, и яйца, и молоко. А на холодильнике стояла банка с кофеем и пачка чая индийского. А потом Санек увидел и бутылку. Она лежала в холодильнике на нижней полке — водка хорошая, столичная, на заграницу, только бутылка всего ноль семь. Ладно, магазин рядом, она сказала, но от вида бутылки Санек повеселел и подумал, что может, и ничего, все обойдется, вот только с Леркой посоветоваться надо.
Он раскупорил бутылку, нашел стакан и выпил с удовольствием.
Тут Катьку прорвало:
— Папк, — заныла она, — не пей, ты пьяный напьешься, а как кто зайдет? И она на ужин звала…
Санька тоже прорвало:
— Да, заткнулась бы ты, дура! Папка твой сто потов спустил, пока там разговоры разговаривал. Ты-то небось молчком, с тебя взятки гладки! А теперь я и выпить не могу? Да мне сейчас ведро дай — не запьянею.
Катька, видно, что-то поняла и перестала нудить про водку, а Санек махнул еще стакан, и завеселело на душе! Но надо к Лерке идти — за советом…
Вдруг Катька тихо спросила:
— Папк, а это братик мой?.. Ну, этот, черный-то…
Санек аж охнул — ну зачем он эту деревню с собой приволок! Нужна она тут!
— Ты че, совсем екнутая? Какой братик, блин, где он? Этот старый уже мужик против твоего братика, дура! Он муж этой Инки, толстой, молодой, а патлатая — ихняя дочка. А хозяйка — мать этого, как его зовут-то? От мать-перемать, ни одного имени справного нету…
— Алек, — прошептала Катька, внутренне обливаясь слезами из-за того, что она такая глупая, что не могла отличить брата от чужого мужика…
— А-алик-фуялик! — сказал Санек, потягиваясь. В бутылке еще оставалось как раз на ночь, а сейчас к Лерке, там тоже выпить подадут, не без этого же! И уже примирительно он сказал: — Ты вот что, Катюха. Ложись-ка спать, намаялась, поди, сегодня. И ни в какой ужин к ним не иди. Закройся, вон крючок. Будут они там над тобой изгаляться, а ты девка простая, еще заревешь. Так что сиди здесь. Есть захочешь — вон полный холодильник забитый. Плитку умеешь включать. Все при тебе. Кофей вон даже. А я к Лерке схожу, надо посоветоваться…
Он думал, как пройти к Лерке — вдруг не пустят, но прошел свободно, хотя малый за стойкой, где написано «администратор», подозрительно посмотрел на него, но ничего
Как только Лерка закрыла дверь, сразу бросилась к Саньку:
— Ну, рассказывай!
Кое-как, с вопросами Лерки, с ее догадками и подсказками он все же обсказал: и как встретили, и кто есть кто, и про старшую хозяйку, и про жену этого Алека, которая как домработница, и про патлатую, и что Катька сидит, как мумия, и молчит, и уже соплями шмыгает, боится он, что до рева недалеко. Он еще сказал, что Алека она приняла за братца…
И, рассказав все это, Санек опять как-то напугался и тихо спросил Лерку:
— Лер… а может, мне того… свалить?
Та молчала и думала что, наверное, Санек прав и ничего тут кроме лажовки не получится. Опять они в дерьме будут, как и прошлый раз с Марьей, когда Маринка все по полочкам разложила. Тут эта баба Алиса — конь с яйцами, чувствует Лерка это, чувствует, и как бы с ней не проколоться…
Но Лерке очень уж хотелось всем отомстить — вдруг вот кортить стало — как хотелось! Чтоб эта мадам заграничная узнала, почем пуд лиха! А то ей все можно! Почему? А Лерке — нельзя?! И Маринке было нельзя! Как попробовала с ними связаться, так и жизни решилась. Лерка тут испугалась немного, но потом прошло — она здесь не одна, Санек какой-никакой, но мужик не хилый!
— Слушай сюда, — сказала она Саньку строго, — никуда ты не сбежишь, не за то боролись. Ну, получишь ты еще пару разов по двести баксов — у старухи ведь не банк! — и все дела. И засядешь опять в нищете! А тут надо так сделать, чтоб они забоялись раскрываловки и платили за эти дела. Старуха ведь от жалости к тебе и Катьке дает, ей Сандрик откидывает. Понял? Или не понял? Чего молчишь? Забоялся? Волков бояться — в лес не ходить! А мы в самый тот лес и попали — к волкам, так что ж, теперь отступаться? Офигел? Кишка тонка?
Санек расстроился — эк она его костерит! Зараза! А верно ведь говорит — так они с гулькин хрен получат от бабки, а так… Может, тысячи огребут, тем более Наташка приедет…
И он пробурчал:
— Ну чего ты расходилась? Я что, я ж не отказываюсь. Так, примериваю, как лучше…
— Знаю, как лучше, я, — сурово сказала Лерка, — ты меня слушай и вникай! Я себе худого не хочу, правильно? А мы с тобой два сапога, значит — и тебе обломится.
Санек возмутился:
— Как это — мне обломится? Я — главный человек!
— Да главный ты, главный, успокойся, — бросила небрежно Лерка, а сама думала — говорить Саньку об отношениях сынка и мамаши?.. Нет, не стоит… пока… Потом вдруг развеселилась и предложила Саньку как следует посидеть.
Санек, конечно, согласился — ничего, завтра похмелится и возьмется за работу как новенький.
Папаня распивал спиртное в номерах, а Катька сидела одна ни жива ни мертва, боялась каждого шороха за стеной, а шорохов там была уйма. И голоса, и в дверь стучали — Инна эта, что-то кричала Лизка, патлатая девка. Она Катьке — непонятно было — понравилась ли? Вроде нет, а вроде — да. Захотелось вдруг Катьке стать такой же, как она, эта Лизка, — худючей, вертячей, разговаривать с капризами, гордо. И чтоб патлы такие были. Катька тихонько подошла к зеркалу и увидела там девку, довольно плотную, с маленькими глазами, курносым носом, толстыми щеками и какого-то непонятного цвета волосами.