Западня
Шрифт:
— Надеюсь, этого не случится.
Он хотел дотронуться до ее волос, но она отстранилась.
— Прощай, Леон! Иди, мне нужно переодеться.
— Пойду! — Он вдруг замкнулся. — Но помни, я все тебе сказал!
И прежде чем она успела ответить, он быстро вышел из комнаты, в глубине прихожей стукнула дверь.
На шестой звонок Штуммер распахнул дверь.
— Заходите, фрейлейн! — Он коротко, подчеркнуто деловито поздоровался и не пригласил ее даже войти в комнату. Очевидно, он сам только что пришел, не успел еще скинуть шинель. — Я очень тороплюсь, — быстро пояснил
Хорошо, что в полумраке прихожей Штуммер не мог разглядеть отчаяние и усталость на ее лице.
— Торопитесь, фрейлейн! Они останутся, а вы вернетесь. Постарайтесь не задерживаться больше трех-четырех дней… Да, — словно вдруг вспомнил он, — ваш приятель Леон скоро получит повышение. Он доволен?
— По-моему, счастлив.
— А вы не забыли мою просьбу узнать о парашютах?
— Кое-что узнала. Парашютов было очень немного, Леон сказал, что они исчезли со склада на станции, а в краже подозревают румынских солдат.
— Он называл чьи-нибудь имена?
— Нет.
— Значит, это все?
— К сожалению…
— Действительно, «кое-что», — суховато заметил Штуммер. — Ну, до свиданья, фрейлейн. Советую действовать осторожно. На этот раз у вас не будет прикрытия.
За ее спиной бесшумно закрылась дверь. Штуммер остался в квартире, — может быть, у него назначена еще одна встреча, а возможно, соблюдал конспирацию.
Глава девятая
Когда через полчаса Тоня вошла в лавку, Егоров, увидев ее, так резко бросил на весы кочан капусты, что покупательница, молодящаяся старуха в цветастой косынке, испуганно отпрянула от прилавка. Затем он мигом обслужил еще пять покупательниц и, едва лавка опустела, схватился за голову.
— Где ты пропадаешь? Я уже решил, что тебя схватили! — И, не дожидаясь ответа, кивнул в сторону подсобки.
Подсобка была маленьким штабом, где принимались важные решения. Сегодня, как сразу уловила Тоня, всех тревожило исчезновение Дьяченко. Тщетно ожидал его Егоров в назначенные дни у памятника Дюку — Дьяченко не появлялся.
Федор Михайлович искал способа проверить Короткова. Разведчик, посланный в Люстдорф, сообщил, что дом Короткова время от времени посещают какие-то люди. Черт побери, значит, провал грозит целой группе! Как же их всех предупредить?
Мрачно перебирая картофель и отбрасывая в сторону подгнивший, он тихо говорил Тоне, тоже занявшейся этой работой, о том, что дни проходят, Савицкий с нетерпением ждет, когда они пришлют вызов для подводной лодки, а они торгуют кислой капустой и мочеными яблоками, мучаются в потемках, с каждым днем теряя веру в успех! Газеты пишут о победных сражениях союзных армий, но в городе все больше эвакуированных
— Получена радиограмма от Савицкого. Снова требует уточнить район возможной высадки десанта… — говорил Федор Михайлович, показывая пальцем, куда надо сбрасывать хорошую картошку.
— Но ведь это задание было отменено?
— Было. А теперь дано снова.
— Но район разведан! У Хаджибеевского лимана. Вы же сами говорили.
— Говорил. Ну и что?.. Ох, проклятая поясница! Словно по ней тупым топором лупят. Так вот, получены непроверенные данные. Немцы начали строить в намеченном районе полевой аэродром. Мы с Егоровым посоветовались, и он, как твой начальник, решил послать тебя на денек взглянуть, что там творится.
Тоня подумала о Штуммере. Как же быть с его заданием?
Резко звякнул звонок: очевидно, покупатель, выходя, хлопнул дверью. В подсобку вошел Егоров.
— Вот дьявольщина! — выругался он. — Все торгуются!
Она взглянула на него и невольно улыбнулась: волосы взъерошены, фартук такой грязный, словно о него две недели вытирали ноги, а к пальцам прилипла розоватая шелуха от лука.
— Тебе уже Федор Михайлович все сказал? — торопливо спросил он: каждую секунду в лавку мог войти новый покупатель.
— Да, все.
— Ну так вот: если тебя не вызовет Штуммер, завтра же рано утром отправляйся и к вечеру постарайся вернуться.
— Штуммер меня вызывал.
— Ну? Чего он хочет?
— Посылает в дальний лес. Я должна встретиться по пути с какими-то двумя людьми и сказать им, что пришла от Лугового.
— Интересно! — проговорил Федор Михайлович. — Насколько я понимаю, кого-то засылают в наш отряд. — Всегда, когда начинался разговор об отряде молодежи, Федор Михайлович находил повод, чтобы прибавить слово «наш», подчеркивая этим, что имеет к нему прямое отношение. — Он знает, где отряд?
— На опушке леса у села Доронино в старой землянке нас будут ожидать и укажут верный путь.
— Ну, а кто же те, с кем ты пойдешь? — спросил Егоров.
— Штуммер сказал, что это будут люди Короткова. Они ждут меня на дороге.
— Д-да, — вздохнул Федор Михайлович. — Крутится, вертится шар голубой… Но у меня есть одна мыслишка, Егоров.
— Какая?
— Задания можно объединить…
— Как? — удивилась Тоня.
— Хаджибеевский лиман — чуть-чуть в стороне от твоего пути. Километров пятнадцать.
— Действительно, «чуть-чуть»…
— Но зато тебе не придется возвращаться в Одессу, — сказал Егоров, сразу оценивший план Федора Михайловича.
А тот полез в карман и вытащил из него небольшую, тщательно свернутую бумажку.
— Давай-ка, Тоня, поговорим, — строго сказал он. — Вот уже месяц, как из бывшего совхоза на берегу лимана эвакуированы все жители. Дома сожжены. Но ты ведь можешь об этом и не знать! Тебе понятно?
— Ну?..
— А раз все выселены, то никто не сможет доказать, что твои родственники не жили в этом поселке. Как зовут какую-нибудь твою умершую тетю?