Западня
Шрифт:
— Ты ведешь себя как шлюха! — рычал он. — А знаешь, почему? Потому что ты и есть шлюха. Мэриан ни за что так себя не опозорила бы!
Мадлен опешила. Атака была так внезапна и груба, что ей только и оставалось, что хлопать ресницами. Она-то думала, что они довершат начатое в такси! Но Пол швырнул на тумбочку ключ и велел ей убираться, пока он не врезал ей еще раз. Она пошла в ванную и стала отрабатывать перед зеркалом эффектный плач — не забывая обдумывать план мести. Он еще поваляется у нее в ногах!
Но, пробыв в ванной более получаса, она забеспокоилась:
— Пол?
Он протянул ей одну руку. Она ухватилась за нее и, пав на колени, стала покрывать поцелуями.
— Прости, Пол! Я не имела права так поступать. Я не подумала.
Он вырвал руку и посадил Мадлен на колени.
— Это я не имел права. Но я так дико ревновал, просто ничего не мог с собой поделать. — Зажав ее лицо ладонями, он впился ей в губы жгучим поцелуем. — Пусть эти недоноски пялятся на тебя, Мадлен, но, ради Бога, не позволяй им до себя дотрагиваться!
— Нет, нет! — всхлипывала она. — Никогда!
— Случись рядом фоторепортер, это была бы сенсация номер один! Его рука у тебя под юбкой! Неужели ты не понимаешь, что выставила меня на посмешище?
Она закивала.
— Я ни за что не оставил бы Мэриан ради любой другой женщины, кроме тебя! Не вынуждай меня возвращаться к ней!
Ее глаза расширились от ужаса.
— Нет! Нет! Не говори так! Я люблю тебя, Пол! Это не повторится, обещаю!
— Ладно. — Он обнял ее и поцеловал в макушку. — Все в порядке. Я люблю тебя, я с тобой. Прости, что поднял на тебя руку. Я возмещу тебе этот ущерб, дорогая. Сегодня вечером устроим интимный ужин — только ты да я. Отметим окончание первой ссоры.
Мадлен захихикала и отерла слезы. Пол уже расстегивал брюки.
Наутро Пол испытал тяжкое похмелье. Он понимал: нельзя столько праздновать — отмечать каждый пустяк, — иначе ему ни за что не закончить второй роман. Однако наслаждение, которое ему дарила Мадлен, превзошло все ожидания. И потом, она представляла неоценимый материал для книги.
Сейчас она командовала установкой шкафов в спальне. Сперва выложила триста пятьдесят тысяч фунтов за дом с мебелью, а теперь прибегла к услугам самого дорогого мебельного салона, чтобы сменить обстановку. Ну ладно, хорошо уже и то, что она встретила рабочих одетой. Вчера вечером ей вздумалось отдаться ему в ванной, не запирая двери, а если кто-нибудь зайдет — так даже интереснее.
К счастью, она как будто забыла об этом и спокойно руководила рабочими, а Пол лежал на тахте, которая раздражала бы его безвкусной обивкой, если бы не похмелье. Молодец все-таки Мадлен: подыскивая жилье, не забыла о его удобстве. Кабинет был что надо, а обставит его он сам, по своему вкусу.
Мадлен сунула голову в приоткрытую дверь. Даже с подобранными волосами, без косметики и в мешковатой рубашке с короткими рукавами, все время съезжавшей с одного плеча, она ухитрялась выглядеть обольстительной.
— Я за продуктами. Присмотришь за ними, ладно?
Пол
Пол не заметил, как уснул, а когда проснулся в шесть часов вечера, Мадлен сидела возле новой плиты, перелистывая журналы и репетируя свои ответы воображаемому репортеру: она начала заниматься этим после того, как Дейдра предложила ей потренироваться перед телепередачей. Пол поморщился как от боли. На сей раз его заставило страдать не похмелье, а вид безвкусных финтифлюшек, которыми Мадлен нашпиговала их жилье: медных лошадок, фарфоровых балерин в пачках, пластмассовых цветов, изображений плачущих детишек.
Он тяжело поднялся и пошел к камину за сигаретами. И вдруг наступил на большую плюшевую собаку.
— Идиот! — взвизгнула Мадлен, ринувшись поднимать свое сокровище.
— Какого черта она здесь валяется?
— Я положила, чтобы не забыть взять в машину, когда ее доставят.
Это стало последней каплей. Пол закурил.
— Попозже, Мадлен, мы с тобой потолкуем о деньгах — и о вкусе. Где рабочие?
— Уже слиняли. Хочешь посмотреть, что получилось?
— Не думаю, что я к этому готов. Пока с меня достаточно этой комнаты.
— Что тебя не устраивает?
— Все. Ты была в банке?
— Я заблудилась. А когда выехала на Стрэнд, не нашла места для парковки.
— Чем же ты расплатилась с рабочими?
В ее глазах вспыхнули озорные огоньки. Пол внутренне сжался. Сейчас она скажет, что позволила ласкать свои груди. Зная Мадлен, он понимал, что скорее всего она ограничилась демонстрацией, но ей хочется его завести. А ему не до любовных утех.
— Пойду приму душ.
Он вошел в ванную — и тотчас попятился назад. С позолоченными кранами он бы еще смирился, даже с розовой пластиковой занавеской, но с портретом королевы — ни за что!
— Убери сейчас же!
— Не смей на меня кричать!
— Выбирай, Мадлен: или эта фотография, или я. То же самое относится к любой другой дряни, которыми ты «украсила» этот дом.
— Как ты можешь называть королеву дрянью?
— Дрянь — это когда королева висит в ванной. Нашла тронный зал!
— Я думала, это остроумно.
Пол застонал.
— Ты живешь не в какой-нибудь дыре, где пишут письма на линованной бумаге (намек на объяснительную записку, посланную ею после того как она пропустила фотосъемку) и прыскают в комнатах освежителем воздуха. Заруби себе на носу!