Запах денег

Кангин Артур

Смотаться на Гавайи? Нарвать еще плодов кактуса?

— Милый, — Юленька прижалась к нему грудью, — что-то ты стал холодным. Я так скучаю по твоему ураганному сексу.

— Разве? Я полон сил.

— Вот и поцелуй меня. Сюда и сюда. Крепче. Ну, же!

— Слушай, лапушка, а смотаться ли нам на Гавайи?

Капсула 16. МЕДНЫЕ ТРУБЫ

1.

Семён Рокотов, малоизвестный поэт-песенник, по вечерам выходил

на троллейбусную остановку, что рядом с домом, затаривался пивком, и сидел на лавочке, наблюдая за народом.

Чего тут только Сеня не нагляделся! И заздравных весельчаков, возвращавшихся со свадебной попойки. И грузно хмельных с похорон. И страстно целующиеся влюбленные парочки. И подслеповатых, шаркающих пенсионеров. И всадников с парка культуры на лошадях и даже пони.

Однажды ближе к полуночи к Семену подсел рыжий парень с живописным синяком под глазом. Представился Василием Пучковым.

— Угости, я? — попросил новый знакомый.

— Пиво?

— Боже упаси! Водочку! Только возьми поллитровку. Я пью много.

Сеня смотался в ближайший шандал. Себе прихватил три пивка, а Васе “Московскую” и сухарики.

Крышку беленькой Василий скрутил огромной ручищей. Глотнул из горла. Потер брюхо:

— Хорошо легла!

Сеня посмаковал пиво, спросил:

— Дома чего?

— Жена выгнала. Хотела отобрать загашник.

— Ничего… Наладится.

Вася болтанул бутылку, вытянул почти до донышка, озорно захрустел сухариками:

— Ничего не наладится. Из Чечни я. Психика неуравновешенная. К мирной жизни никак не привыкну.

— Вернись в Чечню.

— Пытался. Врачи сказали, с башкой у меня чего-то. После контузии.

Семен опасливо отодвинулся от Василия.

Ночной знакомый подметил это, усмехнулся:

— Не боись. Не шизик.

Семен придвинулся к Васе.

А тот допил из бутылки последние капли. Сухарики из пакетика высыпал в, блеснувшую золотом коронок, пасть. Попросил:

— Угости еще, а?

— Не много?

— В самый раз!

Сеня пошел к ларьку, затарился пойлом.

Теперь Василий пил по чуть-чуть, достойно.

— Ты чем занимаешься? — спросил он Сеню.

— Тексты для попсы пишу. Поэт.

— Удачно?

— Не очень. Таланта нет, — честно признался Семен.

— Я тебе помогу, — Василий погонял “Московскую” по рту.

— Как? — опешил Сеня.

— Скажи телефон. Подкину темы. Свежие рифмы. Прославишься, медные трубы услышишь.

“Точно шизик!” — подумал Семен и решил соврать:

— Триста семьдесят…

— Врешь, парнишка! — усмехнулся Вася. — У меня после второй водяры паранормальные способности открываются. Твой номер — двести восемьдесят девять…

И точно назвал телефон Сени.

— Откуда ты знаешь? — похолодел поэт.

— Покедова! — Василий протянул

широченную лопатку ладони. — Пойду мириться с Маруськой. Жди звонка.

И в матросской раскоряке удалился за углом пятиэтажки.

2.

Он и впрямь позвонил. Назвал парочку тем для песенок и десяток рифм. Шутки ради Сеня сочинил текстушки и оттаранил на телевидение.

Успех пришел сокрушительный.

Песня “Предательство колдовской любви” попала в десятку весенних хитов. А шлягер “Влюбленный — это слон в посудной лавке” купила знаменитая британская поп-группа.

До этого Сеня перебивался с хлеба на квас, а тут серебряной речушкой потекли деньги.

Несмотря на мгновенно повысившийся статус, Сеня не переставал выходить на троллейбусную остановку и, прихлебывая пивко, зорко наблюдать за родимым народом.

Хотелось, и даже очень, встретить благодетеля Васю, пожать его щедрую руку. Но Василий не приходил, видно, помирился с женой.

Но в одну из ночей Вася позвонил и попросил выйти на остановку. Сеня не заставил себя упрашивать, скатился по лестнице кубарем.

Теперь у рыжего Васи лилово переливались уже два фингала.

— Жена-стерва, — пояснил Василий.

Семен прикупил две водочки “Столетней”, себе пивка, сел с благодетелем под тополем на скамеечку.

— Не той дорогой идешь, — после второй бутылки сказал Василий.

— Как не той! Успех же?! — поразился Сеня.

— Это не успех. Слезы… Музыку надо писать. На досуге можешь и стишками баловаться.

— Я нотной грамоты не знаю!

— А кто ее знает? Не грусти, парень! Освоишь за вечер. А я тебе намурлычу пару мелодий. Полный верняк! Жди звоночка.

3.

Звонок раздался не сразу, но он раздался.

К этому времени Сенина песенка “Голубые одежды любви” занимала третью строчку отечественного хит-парада.

— Записывай, — пьяным голосом приказал Василий. — Пара-пам-пам-пара!

Сеня успел кое-как выучить нотную грамоту и набросал зачин трех песенок.

Утречком, себе на удивление, легко дописал их. Со смущением новичка оттащил их на “Муз-ТВ”.

Прав был Вася, до сих пор Семен и не подозревал, что такое настоящий фурор.

Грянули медные трубы!

Сенины песенки, с его же незатейливыми текстушками, звучали изо всех окон, во всех подворотнях, у водителей такси, в роддомах, даже в сторожках на городских кладбищах.

Народ песни принял!

Денег стало так много, что Сеня просто перестал их считать, тратил направо и налево.

Слава вкуснее денег! Семен не вылезал с симпозиумом композиторов песенников в Малайзии, в ЮАР и в Сан-Франциско. Тарантино и Спилберг заказали ему музыкальные треки к своим последним шедеврам.