Запах денег
Шрифт:
Но, слаб человек, однажды не вытерпел, с закрытыми глазами выбрал ту, которая сама в руки сунется.
Затянулся и пугливо огляделся по сторонам.
Рухнет Эйфелева башня? Французы ринутся на англичан с новой столетней войной? Или еще чего похлеще?
А трубочку-то выбрал из березы…
Сразу нахлынуло — матушка-Волга, маковки и колокольни церквей Москвы, белый гриб, крепыш, с прилипшим к шляпке березовым листком.
Будь что будет!
Павел выгреб из бара все трубки и стал обкуривать каждую.
Капсула 20.
Знаменитый московский политтехнолог Платон Лебедев томился на Туапсинском пляже.
И угораздило же его попасть в этакую глухомань!
Друзья советовали, поезжай в Сингапур, в Малайзию. А он уперся рогом, только Россия, что-нибудь морское, провинциальное, и не пошлейшее Сочи.
И вот он день-деньской проводит на диком пляже, у Киселёвой скалы. Забронзовел, как мулат, окреп от мощного кроля в солёной водичке, чуть погрустнел от выпиваемых каждый вечер двух литров “Муската”.
Возвращаться в Москву? Но там асфальтовое пекло. Тоска. Безнадёга. Да и работать еще не хотелось. Нужды не было. Банковские счета буквально ломились.
Платон жмурился на жаркий апельсин солнца. Глаза слепли. Надо прикупить солнечные очки. Может, вся душевная смута из-за отсутствия оных?
По гальке пляжа, прямо на Платона, шла цыганка в пёстром, длиннополом платье. За ней босоного скакала по вспененной кромке моря цыганочка, девочка лет семи. На плече ее сидела маленькая обезьянка.
— Добрый человек, — обратилась цыганка к Платону, — давай я тебе погадаю.
— Валяй, — ответил скучающий Платон.
— Тамарочка, — позвала гадательница девчушку.
Та подошла, с прищуром глянула на Платона.
Обезьянка тоже во все зеночки таращилась на московского гостя.
— Подумай о самом главном, — прощебетала Тамарочка.
— Ну, — улыбнулся бродячему племени политтехнолог.
Цыганочка раскрыла перед обезьянкой целлофановый кулек с астрологическим рисунком, золотое созвездие Льва на лиловом небе:
— Микки, тяни!
Шимпанзе сложила губы трубочкой, покряхтела и вытащила бумажный шарик.
Платон развернул послание.
“Солнце правды” — детским старательным почерком было нацарапано на клочке.
“Это еще что за хрень?” — задумался Платон.
Обезьянка взвизгнула и возмущенно запрыгала на плече Тамарочки.
— Десять рублей, — попросила цыганка.
Микки же вдруг схватила политтехнолога за нос и, вздыбив хвост, переметнулась на плечо старшей гадательницы.
— Вы ей понравились, — улыбнулась девочка.
И только сейчас Платон заметил на спине обезьянки, заброшенные как рюкзак, солнечные очки.
— Продайте очки, — потирая нос, попросил Платон.
— Возьми так, — улыбнулась цыганка. — Нам они не нужны.
Платон все-таки
Солнце садилось. Очки сейчас не нужны. А вот завтра пройдет гоголем-моголем в обезьяньих очках.
Дома, в миленькой дощатой хибарке, он съел огромную кисть винограда, натрескался окрошки, запил все парочкой литров “Муската” и завалился спать.
Утреннее солнце, пробило тюлевые занавески и обожгло лицо.
Вставай, Платон! Тебя ждут великие дела!
Испил кофейка с ветчинным бутербродом. Почистил зубы. Теперь — вперёд, к ласкающей лазури моря.
Платон весело спускался по ивовой аллее. Вспомнил о вчерашних очках, насадил их на нос.
И — обалдел!
Где он? В кунсткамере?
На него пёр толстяк с шестью подбородками. За ним шаркала кривыми ножками жена, мерзко гундосила:
— Развелось паразитов приезжих! Всех бы передавила собственными руками…
— Суки! — подытожил супруг.
— Ишаки!
— И посмотри на этого горбуна! — захохотал толстяк и ткнул в Платона пальцем.
— Он не только горбун, — захихикала жена, — У него еще и глаз стеклянный!
Политтехнолога прошиб холодный пот. Он дернул башкой. Очки слетели в траву.
Замигал, ослепленными солнцем, глазами…
Но что это? Где толстяк с кривоножкой?
На его пути — симпатичная пара тридцатилетних. Он с могучими ногами велосипедиста, с обветренным лицом и голубыми глазами. Она в минишортиках, в маечке обтягивающей грудь, сама сексапильность, утеха мужского взора.
— Милый, — ворковала чаровница, — ресторан “Алые паруса” где-то здесь.
— Дорогая, согласен, но где?
— Вы не подскажете, будете так добры? — куколка сморщила на Платона носик.
— Вон у тех труб котельной, — улыбнулся Платон. — Поднимайтесь, не сворачивая, по этой аллее.
— И попадаются же в нашем городе такие чудесные люди, — красавица сверкнула очами.
Парочка легко пошла вверх.
А Платона озарила внезапная догадка.
Он поднял обезьяньи очки и уже сквозь них взглянул на удаляющихся супругов.
Точно!
Запредельный толстяк и отвратительная кривоножка.
Свойство обезьяньих очков было простым и зловещим.
Все сквозь них выглядело уродливо скособоченным.
Или это проступала потаенная сущность людей?
Платон не знал…
Затосковав по своему прежнему хрустальному взгляду, Платон как-то на пляже положил очки не валун, вознес над ними мускулистую ногу.
Прощайте бесовские стекляшки!
И вдруг ошалело задумался…
В Москве вот-вот должны грянуть президентские выборы. Горячая страда политтехнологов. А что, если на конкурентов взглянуть сквозь эти обезьяньи очки?