Запах полыни. Повести, рассказы
Шрифт:
— Да что вы, мама! Далеко ему до армии еще, — возразила мать. — Два года почти. Токтар — ровесник нашей Назиры. Ну, может, старше, — она посчитала на пальцах, — месяца на три. Ну да, Назира осенью родилась, а он в середине лета.
— Это ты говоришь, ждать два года. А сам он сказал, что зимой его уже вызывали. А летом уж точно возьмут. Верно я говорю, Назира? Ведь ты слышала, как он сам сказал, — заупрямилась бабушка.
— Слышала, — кивнула сестра. — Он два года себе прибавил. Хотел пораньше вступить в комсомол.
—
— А какой большой, — обрадовалась бабушка, — прямо батыр!
Вот так бабушка, по-моему, первой из взрослых, заметила, что у Токтара выросли усы и что он уже не мальчик, а муж. И еще справедливости ради нужно добавить, что у него был добрый и веселый нрав, и в ауле Токтара любили за это. И может быть, я тоже его любил бы вместе со всеми, если бы он не собирался забрать мою сестренку. А сын Шымырбая, казалось, с утра до вечера кружил над ней, как беркут над ягненком.
Вот и на днях Назира пошла по воду к роднику, и я, конечно, за ней по пятам, колючими кустами шиповника, и тут же у родника появился Токтар. Прискакал верхом, будто хотел напоить своего рыжего коня. Да только он сразу себя и выдал. Выпрыгнул из седла и тотчас про коня забыл, принялся болтать с Назирой. И болтали они с такой скоростью, словно бежали наперегонки, так что у них не успевали смыкаться губы. Я даже забыл про колючки шиповника, которые точно иглы впивались в мои голые руки и ноги, пронзали сквозь рубаху и штаны. Мне очень хотелось узнать, о чем же они все-таки говорят, и стал я подбираться к ним поближе.
И оказалось, говорили они о скучных вещах. О том времени, когда вместе учились в школе. За какой партой сидели, и что делали на уроках. И так увлеклись этой ерундой, что забыли, что стоят на виду у всего аула. Мне стало обидно за себя. «И что интересного они в этом нашли? Что смешного?» — подумал я, чуть не плача. Как будто меня обманули.
Я нашел в кустах камень и бросил в своих обидчиков. Камень упал рядом с ними, чуть ли не под ноги. Токтар и Назира вздрогнули, словно очнулись от сна, посмотрели по сторонам, даже на небо взглянули.
Наконец сестра пришла в себя, повернулась к кустам шиповника и сердито крикнула:
— Какая ты заноза, Канат! Если ты не перестанешь ходить за мной, я оборву тебе уши.
А Канат — это я. Я затаился в кустах, зная, что у старшей сестры слова не расходятся с делом.
Токтар что-то пробормотал, поспешно вскочил на коня и поскакал в степь, ударяя рыжего пятками по бокам. Назира вспомнила про ведра с водой, подняла их на коромысле и, сделав шаг, другой, снова повернулась в мою сторону.
— Канат, хватит тебе прятаться. Пойдем лучше домой.
Я промолчал, боясь шелохнуться.
— Ну, погоди у меня, — пригрозила сестра и, поправив на плечах коромысло, зашагала в аул.
«Пусть только попробует тронуть, — успокоил я себя. — Вот скажу
Я выбрался из своего укрытия, побежал к ребятам и до вечера гонял с ними мяч. Когда стемнело, так что не было видно не только мяча, но и собственных ног, мы, тихие, уставшие, побрели по домам. Возле коровника, мимо которого лежала дорога к нашему дому, я увидел два черных силуэта — женский и мужской. Вот мужчина протянул руку и положил ее на плечо женщины. До меня долетел приглушенный голос Назиры:
— Не надо, Токтар, если ты меня поцелуешь, я умру от стыда. Я и так твоя на всю жизнь. Поверь мне, Токтар!
Он что-то сказал ей горячим шепотом. Я не расслышал, что именно.
— Отпусти меня, Токтар, — взмолилась Назира. — Нас могут увидеть.
— Ну и пусть! — громко ответил Токтар.
— Что я тебе говорил? Уведет он твою сестру, — шепнул Ажибек мне на ухо и торжествующе хихикнул.
Я нагнулся, взял первый же подвернувшийся в темноте камень, бросил в Токтара и припустил во весь дух в сторону дома. За мной послышался топот погони. Сестра поймала меня почти у самого порога и схватила за руку с такой силой, что я с ходу повернулся вокруг своей оси, закружился, как юла.
— Это, конечно, ты! Я так и знала. Ну и заноза, ну и заноза. Видно, пока не задам тебе хорошую трепку, ты не успокоишься, не перестанешь шпионить за мной.
— Только попробуй задай, сразу пожалеешь об этом, — ответил я на угрозу угрозой.
— И ни капли не пожалею, — и она крепко взяла меня за шиворот.
Я было рванулся, да куда там! Ее пальцы держали меня, как железные. Ну и здорова стала Назира!
— Ну? Перестанешь следить?
— Не перестану.
— Тогда получай по заслугам.
Сестра развернула меня к себе спиной и несколько раз шлепнула ладонью по мягкому месту. Она не очень старалась, да и штаны из кожи были достаточно толстыми. Словом, ее удары не причиняли боли. И все было бы ничего, если бы они не унижали моего мужского достоинства. Страшно подумать, что скажут Ажибек и другие ребята, когда узнают, что меня по мягкому месту отшлепала совсем еще недавняя девчонка?
— Бабушка! Мама! — тихо закричал я, чтобы напугать сестру.
Она сразу же отпустила мой воротник.
— Будешь следить, получишь еще.
— А я бабушке и маме все расскажу.
— Только попробуй скажи!
— Вот возьму и скажу. Прямо сейчас, — и я сделал шаг к дверям.
— Канат, подожди! Больше тебя не трону. Я пошутила, а ты и вправду обиделся.
— Не подмазывайся, все равно расскажу. И как ты встречалась с Токтаром у родника, и как он хотел тебя поцеловать.
Я сделал вид, будто сейчас открою дверь и перешагну порог.
— Канат, миленький, я сделаю для тебя все, что захочешь. Буду твоей рабой. Только не говори! — взмолилась сестра.