Запах полыни. Повести, рассказы
Шрифт:
Ее неподдельный испуг доставил мне тогда удовольствие. Я наслаждался своей местью.
— Так и быть, промолчу, — важно сказал я, — а ты будешь моей рабой. Сама обещала. Исполнишь, что прикажу.
— Ну, конечно, исполню. Я же сказала, — обрадовалась Назира.
А я чувствовал себя героем сказки, у которого есть свой волшебный раб, ему прикажи — и он все исполнит. Сестра тогда казалась мне такой же могущественной, способной сделать все: построить дворец, перенестись за тысячу земель. И мне захотелось,
— Ну, тогда стань на одну ногу, на левую. А в правую руку возьми кирпич. И стой, а я буду считать до ста! — торжественно приказал я.
— А зачем тебе это нужно? — удивилась сестра.
— Понимаешь, в нашем классе только Асет умеет до ста стоять. А все теряют равновесие.
— Ну где я сейчас найду кирпич? В темноте-то? — пожаловалась Назира. — Может, как-нибудь в другой раз?
— Ладно, перенесем, — великодушно согласился я.
Когда мы вошли в комнату, мама принялась нас отчитывать. Вначале она взялась за меня:
— Где тебя носило до сих пор? На улице уже ночь!
— Мы играли, — ответил я, и сам понимая, что мое объяснение не вполне убедительно.
— Пропади пропадом твои игры! Посмотри на себя: на тебе живого места нет! Ходишь, как оборванец! А ну-ка выйди из комнаты!
На этот раз гроза миновала, во всяком случае для меня. Я выскочил из комнаты, радуясь, что отделался сравнительно легко. А из-за двери донесся голос матери:
— А у тебя что за болезнь появилась? Стоит ее зачем-нибудь послать, потом ждешь целыми часами! Я же яснее ясного сказала: сходи к соседям за ситом. Но пока ты ходила, вода успела выкипеть до дна!
— Сито было занято. Соседи просеивали муку. Ну и я ждала, — с трудом ответила сестра, она была не мастерица обманывать.
— Ты причину всегда найдешь! Ох и дождешься, Назира! Не посмотрю, что ты уже взрослая, оттаскаю тебя за волосы!
Сестренка моя молчала. Видно, душа у нее в пятки ушла. Наша мама шутить не умела. Если уж сказала, что за волосы оттаскает, то уж сделает это точно.
— Что стоишь словно столб? Просей сейчас же муку! — прикрикнула мать, но голос ее уже оттаял.
Обычно после ужина, после того как мы, дети, набьем животы пшеничной похлебкой, а взрослые напьются чая — кипятка с солью и сливками, в нашем доме воцарялось всеобщее благодушие. Разглаживалось, светлело лицо мамы, вечно суровое, озабоченное с тех пор, как отец ушел на фронт. О таких хмурых людях говорят, что «у них с бровей идет снег». Так вот, после чая отпускали заботы взрослых, а дети во главе с Назирой затевали веселую возню. И особенно мы резвились, если мать уходила к соседям. Тут уж дом ходил ходуном. Бабушка смотрела на наши проказы сквозь пальцы.
Так было и на этот раз. Мама повязала платок и отправилась к бригадиру по каким-то делам, а я сразу
— Оставь меня, Канат. Побегай с младшими, — попросила сестра.
Я возмутился: как это оставь? Она моя раба. Что хочу, то с ней и делаю! И тут мой взгляд упал на кирпич, лежащий возле печки.
— Назира, а вот и кирпич.
— Но мы же договорились на другой раз, — запротестовала Назира.
— Бабушка, а Назира вчера у ручья… — начал я, чувствуя, что голос мой стал каким-то подлым.
— Канатжан, я сделаю, как ты хочешь, — поспешно перебила старшая сестра.
Она подняла кирпич и выполнила мое пожелание — простояла на одной ноге, пока я считал до ста.
— Назира, ты совсем как маленькая, — говорила бабушка, добродушно покачивая головой.
Потом, уже забравшись в постель, я спохватился, сказал себе: «Эх ты, баранья голова, нашел что приказывать! А про главное и забыл. Надо было просто сказать: «Назира, я запрещаю тебе от нас уходить. Даже если их будет миллион, Токтаров!»
После этого случая Токтар и сестра стали меня бояться как огня. Они прятались в самых потаенных местах, но я находил их и там.
— А-а, вот вы где? — говорил я, возникая, как злой дух, из-за камня или зарослей шиповника.
В их глазах появилось отчаяние. Но я твердо решил бороться за сестру и ходил за ней точно тень. Представляю, с каким бы наслаждением они надавали мне б по шее. Однако вместо этого им приходилось задабривать своего маленького врага, чтобы он, не дай бог, не выдал их тайну своей матери.
Однажды под вечер, когда я играл с ребятами в альчики, ко мне подошел Токтар и отозвал в сторону.
— Канат, хочешь, я кое-что тебе подарю? — спросил он и показал великолепный граненый красный карандаш.
Таким карандашом учитель Мукан-агай ставил в наших тетрадях отметки.
— Ну, конечно, хочу! — ответил я, не задумываясь.
— Тогда возьми. Теперь он твой, — Токтар протянул карандаш. — У меня есть и другие карандаши: синий, зеленый и желтый. Если тебе нужно, я могу принести.
— Любой, какой захочу?
— Какой захочешь. Только позови Назиру. У меня к ней важное дело. Очень важное, честное слово!
Я хотел вернуть карандаш, сказав, что не поменяю сестру даже на все карандаши мира, но тут меня осенила одна хорошая идея.
— Хорошо, позову, — согласился я. — Только ты отдашь сразу все свои карандаши. Идет?
— Идет! — обрадовался Токтар, к моему немалому разочарованию.
Мне-то казалось, что он заартачится, пожалеет свое добро.
«Ничего, — сказал я ему мысленно, направляясь домой, — все равно отважу тебя от сестры. Посмотрим, как ты запоешь, когда я потребую твою красивую камчу с рукоятью из ножки горного козленка».