Запасной инстинкт
Шрифт:
– Кто все?
– Ну… Троепольский и Светлова?
– Да кто их разберет. Марат опешил:
– Как “кто разберет”?!
В их конторе на вопрос о местоположении начальника принято было отвечать прямо и четко, если это было известно, или не отвечать вовсе, если неизвестно. Во времена Варвары Лаптевой в конторе царили дисциплина и порядок.
– Уехали они. Сначала Светлова с… животной. А потом Арсений Михайлович. Вроде тогда уже обое.
– Какие… обои?
– Да нет! – фыркнула Шарон, оторвалась от пасьянса и глянула на Марата лукаво. – Вы небось думаете, те, что на стенки клеют?
Марат неожиданно подумал, что, пожалуй, понимает шефа, которого все время тянет прибить секретаршу.
– Господин Сизов на месте, – проинформировала Шарон неожиданно, очевидно, решив быть полезной, но Марат толком не знал, нужен ли ему Гриша.
Зато он точно знал, что ему нужен Троепольский.
Он вернулся за свою дверь, посмотрел в монитор, покурил немного, закинув ноги на стол и чувствуя себя стопроцентным компьютерным “мачо” из интеллектуально-виртуального боевика “Перезагрузка”, позвонил подруге – той самой, что никуда не годилась, – и разговаривал с ней пренебрежительно. Подруга поскуливала и повизгивала от счастья и очень его раздражала. Марат предпочел бы, чтобы она его послала подальше, но надежды на это не было никакой, поскольку для этого требовались мозги и характер. Подруга ни тем, ни другим не обладала.
Что теперь делать? Что делать, а?
Он решился рассказать Троепольскому обо всем – и тут выяснилось, что того нет на месте. Когда он вернется, решимость вполне может растаять, как сегодняшний снег.
Снег в середине апреля – господи!
Он перебил подругу на середине какой-то фразы, пробормотал некое прощание и снова уставился в монитор. На душе было погано от того, что ему только предстояло сделать, – рассказать Троепольскому о том, что он знает, а ему не хотелось, так не хотелось! И еще немножко из-за подруги – Марат Байсаров вовсе не был прожженным циником и хамом, и теперь ему было стыдно, что он так с ней разговаривал, она же не виновата ни в чем! Например, в том, что он всю жизнь мечтал о такой, как Лера Грекова, а попадались все не такие, а эта, последняя, вообще никуда не годится!
Марат переложил ноги так, чтобы подошва ботинка закрывала монитор. На мониторе была работа, которой он в последнее время совсем не занимался. Ему даже страшно было подумать, что будет, когда Троепольский узнает! Впрочем, Троепольскому сейчас не до того. С Сизовым говорить нельзя.
Он поговорит с Сашкой, вот с кем! Сашка все поймет и подскажет что-нибудь умное. Не факт, что Марат воспользуется его советом, – советы вообще дают не для того, чтобы воплощать их в жизнь, а для того, чтобы высказать свое мнение, к примеру. Никогда в жизни Марат не следовал ничьим советам, зато очень любил их давать. Сашка тоже любил.
Марат сунул телефон в один карман, похлопал по другому, проверяя наличие сигарет, и отправился к Белошееву.
Сашка сидел за компьютером, рядом на столе и на полу валялись распечатки. Марат перешагнул через них и хлопнул Белошеева по плечу.
Дальше случилось неожиданное.
Сашка вдруг взвизгнул, подскочил, чуть не выпал из вращающегося кресла, странно перекосился, нагнулся и выдернул из розетки “пилот”, утыканный толстыми компьютерными вилками. Монитор медленно погас, будто задутый
Они уставились друг на друга.
– Ты чего? – испуганно спросил Марат. – Ты чего, Сашка?
– А… ты чего?
– Я ничего, – выпалил Марат, – я… поговорить пришел.
– О чем?
– Да так… О делах. Мне поговорить с тобой надо. Саша распрямился и посмотрел на Марата, а потом на дверь. “Вилку в розетку он не воткнул”, – отметил Марат.
– Тебя… Полина прислала?
– Почему Полина?
– О чем говорить-то?
– Саш, – сказал постепенно пришедший в себя Марат. – Ты чего? При чем тут Полина? А под стол ты зачем полез?
– Ты меня напугал.
– А шнур зачем из розетки выдернул?
– Шнур сам выдернулся, – заявил Сашка уверенно. – Я давно хотел электрикам сказать, чтобы переделали. Сижу целыми днями, не шевелясь, блин! чуть ветер дунет, из розетки все вываливается.
Марат в это не особенно поверил.
Ремонт был сделан совсем недавно, и Троепольский, которому было почти наплевать на кресла, ковры и стены, удавил бы любого электрика, если бы где-то что-то вываливалось из розеток.
Некоторое время они рассматривали друг друга, словно увидели впервые в жизни.
– Ты… садись, – предложил Белошеев. Байсаров потоптался и сел.
– О чем ты хотел говорить?
Марат уж и не хотел говорить ни о чем, так странно все это было, но вспомнил, что Троепольского нет, и еще, что, как только он вернется в свою комнату, придется опять сидеть в одиночестве и все думать о том, что он знает – только он один, больше не знает никто! Он должен рассказать. Прямо сейчас.
– Саш, я Троепольскому хотел, а его нет… Федька, когда на работе был в последний день…
– Что? – Голос у Белошеева был настороженный.
– Я по коридору шел, а они… в его комнате разговаривали. Он ему сказал: “Только посмей, и я тебя убью”. А назавтра макет пропал и Федьку убили.
– Кто сказал?!
– Федька сказал.
– Кому?!
Марат вздохнул и посмотрел на потолок. Потолок был натяжной, последний писк моды.
– Сизову. От Федьки потом вышел Сизов, а больше никто не выходил.
Выговорив все это, Марат совсем приуныл.
Пока он никому не рассказывал, это как бы не имело значения, отдавало киношным детективом и придуманными страстями. Сейчас, в эту самую секунду, сказанное вдруг стало “фактом”, “доказательством”, “обстоятельством” и еще чем-то значительным. Теперь факт нужно разбирать, доказательство доказывать, обстоятельство учитывать – и не было пути назад!
А Марат хотел, чтобы был. Он вообще очень хотел, чтобы все стало, как было до Фединой смерти. Он даже обижался на Федю за то, что тот помер и испортил им жизнь. Так все было легко и приятно до того, как он помер!
– Федька угрожал Сизову?! – не поверил Сашка. – Этого быть не может! Они друганы уже сто лет!
– Вот именно.
– А… точно он говорил? Или, может, телевизор работал?
– У Федьки в комнате телевизора нет. Он говорил, точно.
Саша встал, перешагнул через выдернутый из розетки шнур и стал ходить по кабинету. Вид у него был как будто радостный, или Марат ошибался?.. Радоваться-то особенно нечему.