Запасной инстинкт
Шрифт:
— Что?! — Морик крутанулся ужом и воткнулся носом в руки Старикова.
— Какая неприятность, — пробормотал Булгаков. — Гражданин Мориков задержан сотрудниками полиции с фальшивыми денежными знаками другого государства. Я знал, Мориков, что ты рано или поздно опять сядешь, но почему-то думал, что это произойдет либо за вымогательство, либо за торговлю оружием. Мне и в голову прийти не могло, что ты вспотеешь на такой хренотени, как фальшивые баксы. Какая глупость!..
— Клянусь, я не знал, Василич! Гадом буду последним! Кинули меня волки ужасные! Я не при делах! Ты же знаешь, я
— Еще какие, — подтвердил Стариков. — Кстати, кто?
— Да я не про вас! — отмахнулся Морик. — Есть тут шкуры…
— Игорь, не в службу, а в дружбу, — попросил Булгаков. — Зацепи двоих понятых.
— Не надо понятых! — взмолился Мориков. — Это же срок, Василич!
— А ты что хочешь, чтобы мы тебя с липовыми долларами дальше гулять отправили или забрали их себе?! Сейчас оформим как положено, а там, Савелий Антонович, будет видно — начинать шить тебе дело или в сейфе материал закрыть до поры.
Когда с официальным изъятием было покончено и понятые отпущены, Стариков, глядя в одинокий, тускло блистающий глаз Морика, спросил:
— Чем здесь интересовался Ежов?
— На Моисея через меня вышел.
— Кто такой Моисей?
— Кто такой Моисей? — спросил Булгакова Игорь.
— Положенец местный. Тихий отморозок. Вот таких, как этот, пригрел. Их руками жар загребает.
— О чем он просил Моисея?
Морик думал. Соврать с ходу уже не получилось, а раз так, то вообще не стоит. Хуже будет. А Булгаков источник информации ни при каких обстоятельствах не сдаст — Мориков знал это.
— На нашего человека в вашей конторе выходил.
Опера окаменели. Они знали, что информация такого характера в их руки попадает не часто.
— На кого? — глядя себе под ноги, тихо спросил Булгаков.
Морик взял с капота пачку «Собрания», вынул сигарету и закурил.
— На кого? — повторил Андрей.
— На Ожегова…
Булгаков посерел лицом, пнул камешек и провел по крышам домов отсутствующим, пустым взглядом.
Стариков понял ситуацию и продолжил экспромт-допрос:
— И вышел?
— И вышел, — зло подтвердил Мориков, жадно затягиваясь дымом. — Куда мне теперь? В камеру?
— Уговор дороже твоих фуфловых денег. Гуляй пока. Один черт скоро спалишься, — Булгаков смахнул с капота протокол изъятия и доллары. — Последний вопрос, Мориков. Ты Заградскому «ТТ» продал?
— Нет, конечно.
— Твой «ТТ» сегодня по нам долбил, как в тире. Оружие пристреливать нужно, Чмориков.
— Не продавал я ему ничего! Задрал меня сегодня ваш Ежов!
— Так вот, когда его задержат, я из него за этот «ТТ» все кишки выдавлю. А когда он подпишется под тем, что пистолет ему ты толкнул, возьмусь за тебя. К уголовному делу еще вот это добавится. — Булгаков потряс перед носом завсегдатая «Фудзиямы», заструганного дважды за день, пачкой долларов. — Когда ты после срока выйдешь на свободу, я буду уже на пенсии удить карасей. Вали отсюда! Кстати, забери свои баксы, они настоящие.
Ошеломленный Мориков держал в руках купюры, глядел в спины операм и смог выдавить только:
— Вот
Полицейские быстрым шагом пересекли улицу и остановили попутную автомашину.
Некоторое время они ехали молча, потом Булгаков устало выдохнул:
— Есть хочется.
— Сейчас Никитин нас накормит, — пообещал Стариков, знавший норов своего начальника. — Давай заскочим по пути куда-нибудь и наберем жратвы. Потом по ходу работы жевать будем. Иначе весь день голодными проходим. Никитин — как тот Дункан Маклауд. Он с голоду никогда не умрет. Нам хлеба не надо, работы давай.
Он еще долго бурчал себе под нос, перечисляя все достоинства Никитина и умело выдавая их за недостатки. Не со зла, конечно. Просто Стариков, как и многие другие, не мог разглядеть свет в конце тоннеля, по которому они шли.
Машина остановилась на красный, и водитель начал отстукивать на руле ритм мелодии, льющейся из магнитолы. Опера сидели и лениво смотрели в окна.
Вдруг Стариков похлопал Булгакова по плечу и заявил:
— Слышь, Андрей, смотри! Люк видишь? Крышка то опускается, то поднимается! Вылезть, что ли, кто-то не может?
— Канализация у нас древняя, — пояснил Булгаков. — Чуть ли не прошлого столетия. Вместе с римской ее провели. Сантехники под землей днюют и ночуют. То там прорвет, то здесь. Летом постоянно воды нет. Все испытания проводят. Это «Горводоканал» работает.
— Может, бомжи?
— Может, и бомжи, — согласился Андрей. — Только нам-то что до этого?
Крышка поднималась все выше и выше. Вот она наконец-то откинулась вовсе, но разглядеть человека, появившегося из-за нее, Старикову не удалось. Водитель с проворотом переднего привода мощного «Мерседеса» рванул на зеленый. Стариков обернулся, но сзади ехал автобус, загораживающий весь обзор.
— У нас в Слянске тоже перебои с водой, — Игорь вздохнул и добавил: — С горячей. Да и хрен с ней. Все равно на работе ночуем. Что, подъезжаем уже?
Шостаку только с пятой или шестой попытки удалось приподнять тяжелую, приросшую к люку крышку. Еще столько же сил ему понадобилось, чтобы перевернуть ее и освободить проход. Яркий солнечный свет резанул по глазам, и врач прикрыл их ладонью. Он понятия не имел, в какой части города находится. Силы оставили его. Он поднялся на дрожащих ногах еще на две ступени и повалился на траву.
«Слава богу, что не проезжая часть», — успел подумать Шостак и потерял сознание.
Глава 22
Вика Бородулина торопилась в ГУВД. Марченко вызвали в Москву. Буквально на следующий день ей позвонил Смыслов, начальник ГУВД, и пригласил к себе для беседы. Девушка была очень удивлена, так как Марченко перед отъездом дал ей последние указания.
Он постоял с сумкой в руке посреди кабинета, вздохнул и сказал:
— Ладно, Вика, машина у входа, пора мне в аэропорт. Кстати, со Смысловым я все вопросы относительно дела по убийствам решил. Пока группы Никитина нет в городе, помощь тебе будут оказывать опера-территориальники. Перов у них старший. Знаешь его? Вот и ладно. Если что, вызывай их всех к себе и ставь задачи. Буду в четверг.