Запечатанное письмо
Шрифт:
— Порой родителям приходится лгать детям, — заметила она. — Я хочу сказать, защищать своих дочерей от правды, пока они не выйдут замуж и сами все не поймут.
— Твоим дочуркам явно повезло, — усмехнулся Андерсон. — Хочешь посмотреть на гремучую змею?
Когда она последний раз приводила сюда девочек, огромный боа на их глазах заглотал утку, и Нелл целую неделю снились кошмары.
— Полагаю, ты просто хочешь завести меня в темное место, — с принужденной улыбкой шутит она.
— Ты устроила мне жестокую пытку, приведя туда, где все эти твари милуются и совокупляются, тогда как мне даже украдкой
На этот раз у Хелен вырвался искренний смех.
Он же тяжело вздохнул:
— Если бы до моего отъезда в Шотландию нам удалось хотя бы час провести где-нибудь спокойно…
— Лично мне и здесь спокойно, — заверила она, хотя на самом деле с трудом сдерживала раздражение. Он снова едет в Шотландию на столетнюю годовщину своей бабки, когда мог бы остаться в Лондоне!
— Ты ведьма! Представляю, как ты посещаешь приговоренных, мучишь их и уходишь, оставляя аромат своих духов в спертом воздухе камеры…
Она улыбнулась, разглядывая спящую в клетке большую черную пантеру.
— Может, найти двуколку и покататься по парку? — предложил Андерсон.
— Лондонские извозчики известные сплетники.
— С какой тоской я вспоминаю адмиральскую гондолу! Эти лунные ночи, тихий шепот волн…
— Ты невыносим! — с милой улыбкой упрекнула его она.
— Моя квартирная хозяйка ужасно любопытна и назойлива, — осторожно заговорил Андерсон, — но я знаю один очень приятный и тихий отель…
Хелен устремила на него холодный взгляд.
— В этом есть нечто гадкое.
— Прошу тебя, не сердись!
Андерсон выглядел таким сокрушенным, что она подняла голову и прошептала ему на ухо:
— Терпение! Ты знаешь, я с радостью отдала бы за тебя жизнь!
— Дорогая моя, храбрая девочка! — хрипло простонал он. — Прекрасная Елена, чья красота способна разметать сотни кораблей и…
Она отстранилась, не дав ему поцеловать себя.
— Когда ты должен ехать? — вырвался у нее вопрос, о чем она сразу пожалела.
Лицо его сразу утратило восторженное выражение.
— Приказ от начальства должен поступить со дня на день.
— Но ты всегда можешь попросить, чтобы тебя направили в полк, который располагается в Англии, не так ли? — Не стоило ей заводить этот разговор; она ступает на зыбкую почву. — Я слышала, офицеры часто так делают, если их полки отправляют служить в Канаду или в Вест-Индию…
— Как ты понимаешь, я предпочитаю Мальту.
Она отвернулась, пряча заблестевшие от слез глаза.
— А еще офицеры частенько продают свой патент, — заметил он. — Ты этого хочешь?
— Нет, конечно, — проглотив комок в горле, ответила она. — Мне бы не хватало твоего блестящего алого мундира.
Андерсон выдавил смешок. Помедлив, он щелкнул крышкой карманных часов.
— Сейчас будут кормить орлов, хочешь посмотреть?
— Нет, я собираюсь вернуться домой, — возразила в отместку ему Хелен.
В записке, которую Хелен отправила на следующее утро, она уже не делала вид, что ничего не произошло. В конце концов, ее давняя подруга — со своими радикальными взглядами и независимым образом жизни — не такая, как другие женщины. Испытанная тактика в виде лести, иносказаний и уловок здесь не поможет. Хелен решила покаяться Фидо.
«Кроме тебя, у меня нет
Час за часом ждет она ответа. Время визитов подходит к концу. Гарри, который провел день в Дептфорде, любуясь каким-то новым бронированным шлюпом или шхуной (Хелен отказывается понимать эти различия), вошел в гостиную и уселся за чай. Он просматривал доклад о реформе во флоте; Хелен читала последний выпуск «Нашего общего друга», [42] но путалась в героях. Такое впечатление, что каждый из них находится в отдельной ячейке пчелиных сот: их разделяет стена отчуждения.
42
«Наш общий друг» — роман Чарльза Диккенса.
Наконец звонок в дверь! В гостиную заглянула горничная и сообщила о приходе мисс Фейтфул, и у Хелен возникло чувство, будто гора свалилась с плеч.
— Проводите ее сюда, — невозмутимо распорядился Гарри.
Он протянул свою чашку; Хелен поняла, что он хочет, чтобы ему налили еще чаю. Почему он не уходит?
Вошла усталая Фидо. У Хелен прервалось дыхание. Она мимикой выразила ей сожаление: «Если бы мы были одни!» — но Фидо ответила ей чужим, равнодушным взглядом.
Гарри встал во весь свой громадный рост и приветствовал гостью. Глядя на него рядом с невысокой Фидо, Хелен нашла в его росте нечто дикое, первобытное. Нет, это не благородный норманн, а потомок более древней расы: он происходит от жестоких гуннов, в его руках уместно выглядел бы окровавленный топор.
Все сели и начали передавать друг другу тарелку с бутербродами. Гарри принялся расспрашивать об одном из братьев Фидо, который недавно получил звание капитана. Вскоре они перешли к ее любимой теме — борьбе за права женщин.
— Видите ли, адмирал, уже половина британских женщин вынуждена работать, чтобы прокормить семью, — объясняла Фидо. — И в основном они занимаются изнурительным и отупляющим трудом в угольных шахтах или изготовляют цепи.
— Ну, жены и дочери бедняков — это дело другое, — возразил Гарри. — Но когда речь идет о женщинах среднего или высшего общества…
Она прерывает его:
— У нас на бирже я постоянно вижу несчастных жен и даже дочерей джентльменов, разорившихся, когда стоимость акций, в которые они вложили свое состояние, резко пошла вниз. Некоторые джентльмены по другим причинам не в силах обеспечить семью.
— Ты имеешь в виду девочек, как Нелл и Нэн? — спросила Хелен и, видя, как ее муж гордо распрямляет плечи, едва удержалась от смеха.
— Конечно, ваши дочери получают хорошее воспитание и образование… Но в какой области они смогут зарабатывать средства, если, не дай бог, для них настанет черный день? Я считаю, что не отсутствие природных способностей, а наши предрассудки и законы лишают их возможности работать в магазинах, в конторах, управлять школой, институтом или поместьем…