Записки А Т Болотова, написанных самим им для своих потомков
Шрифт:
– Нет, правду ли, - спросил я, удивившись, - что вы говорите?
– Конечно, так!
– отвечал он.
– Мне все они знакомы, и я обманывать вас не стану.
– Эх, какая беда, и что ж это я сделал!
– возопил я взгоревавшись.
– Да!
– сказал мой немец.
– Немножко поспешить изволили; а надлежало бы быть поосторожнее и не вдруг спешить покупать такое множество. Успеть бы можно и тогда купить, когда бы вы такую книгу прочли или действительно узнали, что она хороша.
– Да, умилосердись, братец, - сказал я, - как их узнаешь и когда их тут
– А сии-то титулы, - отвечал мне немец, - вас, сударь, и обманули. По ним всего труднее узнавать хорошие книги, и на них-то и не надлежит никогда полагаться.
– Но как же быть лучше, - спросил я, - и через что можно б было избежать ошибки?
– Через предварительное прочитывание, - отвечал он, - так, как я прежде говорил; однако есть к тому и другой способ. В числе продажных книг есть некоторые особливые книжки, содержащие в себе советы для молодых людей, желающих заводить библиотеки, в которых сообщается краткая и разумная критика о книгах всякого рода и предлагаются советы, какие бы из какого класса лучше избирать и каких, напротив того, обегать должно. Таковою-то бы книжкою надлежало бы вам себя наперед снабдить и через нее, спознакомившись хотя вскользь с наилучшими авторами и сочинениями, поступать уже власно как по писаному и такие выбирать, какие более рекомендуются учеными сочинителями сих книжек.
– Эх, жаль же мне, - сказал я, - что я этого не знал и что вы мне того прежде не сказали. Не купил бы я вправду такого вздора, а теперь что мне с таким множеством делать?..
Потужив и погоревав о своей неосторожности, спросил я наконец своего немца, не может ли он мне достать такую книжку, о какой он теперь говорил.
– Пожалуй, - отвечал он, - и ежели вам угодно, то я сейчас схожу в лавку и спрошу, нет ли той, которая мне в особливости знакома.
– Куда бы как вы меня одолжили, - сказал я, - и я был бы вам за то неведомо как благодарен.
– Зачем дело стало?
– подхватил мой немец.
– Я в сию минуту схожу. Но постойте, г. подпоручик, - продолжал он, схватив шляпу, - не постараться ли мне вам оказать и другую еще услугу? Книги эти, - говорил он, указывая на большую стопу, - в самом деле для вас нимало не годятся. Не дозволите ли вы мне их взять с собою? Я испытаю, не удастся ли мне их опять втереть в руки книгопродавцу и получить за них либо обратно ваши деньги, либо уверить его, что вы вместо их купите у него после другие, и он бы до того времени остался бы вам должен. Согласны ли вы на это?
– Ах, друг мой!
– возопил я.
– Возможно ль, чтоб не быть согласным, и вы бы меня тем до бесконечности одолжили.
– Хорошо, г. подпоручик, поглядим и употребим все, что только можно.
Сказав сие, подхватил он мою стопу книг и побежал в лавку.
Радость моя тогда была превеликая, а нетерпеливость, с какою я дожидался его возвращения, еще того больше. Я не отходил почти от окошка, но то и дело посматривал, не идет ли он назад и не несет ли с собою опять всех книг моих. Но возвращением своим как-то он позамедлился.
"Что за диковинка, - говорил я, - давно бы ему пора возвратиться: лавка недалече. Разве книгопродавца дома нет или он его уговаривает и уговорить не может. Разве зашел куда?"
Но прошел уже час и начался другой, но его все еще не видно было.
– "Господи, помилуй!
– думал я.
– Это уже совсем непонятное дело, и конечно, что-нибудь заняло его особливое".
Но в самое то время, когда я, сим образом сам с собою рассуждая, в окошко смотрел, погляжу - он в двери.
– Ба, ба, ба!
– закричал я.
– Откуда вы взялись? И как это пришли, что я не мог усмотреть вас? Я все смотрел на ту улицу, откуда вам иттить надлежало.
– Я заходил на часок в другое место, - сказал он, - и пришел уже с другой стороны.
– Ну, что же, мой друг, - подхватил я и начал его расспрашивать, достали ль вы ту книжку?
– Вот она, - отвечал он, вынимая ее из кармана и мне подавая.
– А мои-то книги?
– Видите, что их нет со мною.
– Конечно, и их с рук сбыли?
– Точно так.
– Что книгопродавец? Небось он закорячился и не хотел их назад брать?
– Не без того-то; однако я его уговорил, умаслил. Человек он у нас добрый и сговорчивый. Я насказал ему несколько об вас и об охоте вашей к книгам, что он наконец согласился.
– Ах, друг ты мой, как ты меня одолжил! Но что ж, на чем у вас осталось и что положено: в долгу ли, что ль, он у меня остался?
– Никак, но он так был снисходителен, что и деньги отдал.
– Не вправду ли?
– Точно, вот и деньги ваши.
– Ну, спасибо, право спасибо!
– сказал я, принимая от него подаваемые деньги и радуясь неведомо как, что он выручил назад оные.
– Однако не прогневаетесь ли вы на меня, - подхватил он, - что я взял смелость и из ваших денег талера три на свою нужду истратил? Я возвращу вам их как скоро вам угодно будет.
– Батюшка ты мой, - отвечал я ему, - хоть бы ты и все их истратил, так бы я слова не сказал! Вы и не то для меня сделали, а вам можно поверить хоть и более.
И подлинно, я так был им доволен, что готов бы был ему и последние отдать, если б он у меня тогда потребовал оных. Однако ему не было в них нужды, но он, поблагодарив меня за мою доверенность к нему, сказал далее:
– Когда вы так ко мне благосклонны, то надобно ж мне вам сказать за то еще что-нибудь хорошенькое.
– Что такое, любезный друг?
– спросил я, удивившись.
– А вот что, - сказал он, - как я шел из лавки обратно сюда, то пришло мне нечто особливое в голову. Книги ведь вы, думал я, покупаете не для того, чтоб собирать вам библиотеку большую, - ибо куда вам с нею деваться?
– но для того, чтоб читать только их.
– Конечно, - отвечал я.
– Итак, не избавить ли мне вас совсем от покупки их или, по крайней мере, от растери на них множества денег, а совсем тем охоту вашу к чтению удовольствовать?
– Да как это можно?
– спросил я, удивившись.