Записки агента Разведупра
Шрифт:
— Пожалуйста, товарищ, это и в ваших интересах. Представьте себе: «Некто» и о вас узнает, а та скотина в «письме» и отметит, что, мол, бывший штабс-капитан и так далее. Вы пропали, а что можем сделать мы в таком случае? Отказаться от вас, и только. Да, вы и сами тогда не захотите нас знать. Не так ли? — произнес Розенталь, наливая в бокал золотистой влаги и, по-видимому, повеселев.
— Но второе дело подлей, — злобно проворчал Коренец.
— Это о чем же? — спросил я.
— Финская разведка имеет информатора! — почти вскрикнул
— Кто же он? — вновь спросил я.
— Дьявол его знает! В двух последних сводках сообщается о моей личной жизни. Я никому не рассказывал про один случай, а его знают там, — бросил он волнуясь.
— Ха-ха-ха, — рассмеялся Розенталь, — это про ваши свидания с буржуйкой? Не надо, товарищ, так яростно добиваться сердца бывшей «звезды» шантана. Ей нужны ваши доллары, и только!
— Убирайтесь вы к Каледину с вашими шутками, — вспылил секретарь, — очень мне нужно ее сердце. На кой дьявол мне ее любовь. Дело! Она же живет среди русской белогвардейщины. А там и плетутся сети против РСФСР. Что же касается долларов, на дело их не жалко. На что же работают наши станки государственной экспедиции!
— Так-то оно так, но надо поосторожней валандаться с бабьем, — заметил с дивана Муценек и громко зевнул.
— Вставай, Ян, чего развалился. Ехать надо, — бросил ему раздраженный Коренец и, встав, выпил залпом стакан виски.
— Эх, голеньких девчат бы сюда! — цинично воскликнул Муценек, — вот бы нашему секретарю лафа была!
Розенталь взглянул на меня и криво улыбнулся:
— Распетушились ребята, а у самих жены дома.
— Перестаньте морали учить! Жить надо по Коллонтаихе. Вот бабенка, эта «дыбенковская кухарка», — разошелся Коренец отходя, — на прошлой неделе дипкурьер Савостьянов говорил, что у нее четыре «первых» секретаря на любовных амплуа в «деле». «Рога» у Дыбенки не меньше, чем у достопочтенного папаши, наркомпроса Луначарского.
— Деловая баба, и только, — проронил Муценек, вставая, и подошел к столу. — Черти, все вылакали, — проворчал он, взглянув на пустую бутылку виски, — а у меня аппетит только разгорелся.
— Так за чем же стало, хозяйство у меня, — сказал Коренец, — поедем в «дом» и обратно с запасом. Ключи от винного склада у меня. Захватим царского запасца и сюда. Дел все равно нет сегодня! Посол на новой кровати, поди, дрыхнет.
— Нет, лучше в другой раз приедем, — сказал Розенталь сдержанно-строго.
— Ладно, отложим, — согласился охмелевший секретарь и, вынув бумажник, достал несколько кредитных билетов.
— Я плачу за счет представительства, — сказал он, швырнув на стол деньги.
Розенталь позвонил кельнеру и рассчитался по счету.
Коренец, Розенталь и Муценек поехали в частном автомобиле некоего спекулянта спиртом — поставщика торгпредства.
Я добрался до трамвая пешком.
Придя домой, переоделся и пошел в ресторан «Капелла» на Эспланаде.
Мне необходимо было встретиться с Марухиным.
«Гельсингфорсские письма» потревожили
XII
Манухин представил меня средних лет симпатичному шатену С. — сотруднику нескольких эмигрантских газет и автору нашумевшего в Скандинавии романа «Дети красного солнца» и многих других антибольшевистских сочинений.
С., в совершенстве владея финским, шведским, эстонским и русским языками, завоевал себе крупное имя, как переводчик финской литературы.
Осторожно, «окольными путями» я шел к намеченной цели.
Рассказав ему о своих «скитаниях» на Балканах, передав красочный материал о жизни в Турции и нарисовав картины лишений эмигрантской жизни вообще, я моего собеседника, видимо, заинтересовал, и он предложил мне пересказать все еще раз в более удобной обстановке. У себя на квартире. В отеле «Эспланад», где он занимал две комнаты…
Мы условились встретиться в один из ближайших вечеров. Оказалось, что в отеле, где жил С., остановились лица, о которых можно было написать срочную сводку: генерал Войейков, сотрудница английской разведки — жена морского офицера Ц., бывший вице-губернатор — генерал М. и финский лейтенант Арлсон.
Из беседы с С. я узнал, что «полубелый» спец К. действительно берет у него уроки финского языка, но и очень важное откровение: вышеупомянутый спец собирается бежать в Польшу и порвать с торгпредом.
В один вечер я посетил его. У него были гости — финский поэт Эйно Лейно, Марухин, какой-то биржевой маклер Русов и лейтенант Арлсон. Поэт и лейтенант не говорили по-русски, поэтому мы обменивались шведской речью.
Я оказался «центром внимания» — посыпались вопросы об условиях жизни в Турции, Болгарии, Сербии и, наконец, Франции. Признаюсь, тяжелое испытание пришлось пережить. К счастью, слушатели не были осведомлены о действительной жизни в «описываемых» мной странах.
За ужином лейтенант предложил выпить.
Принес из своей комнаты коньяку. Выпили один литр, появился второй.
Мне показалось подозрительным какое-то особое внимание, проявляемое ко мне лейтенантом.
Я «навел» уши и глаза.
Прикладывался к рюмке осторожно и умеренно.
Расстались поздно, и лейтенант любезно предложил себя в провожатые.
Я принял его любезность…
Зашли по пути в какой-то дом на Генрихской улице и купили виски, в том же тайном кабаке распили бутылку пунша.
На таксомоторе я привез лейтенанта к себе на квартиру № 3. Конспиративная квартира на Аркадиевской улице состояла из комнаты-спальни и ванны-кухни.
Ванная комната служила мне лабораторией фотопроявок. На газовке я принялся готовить легкий ужин и воду для кофе. Лейтенант в комнате тем временем рассматривал всякие журналы по вопросам экономики, искусства и филателии.
Прежде чем приступить к виски, я решил угостить гостя коньяком, чуть приправленным для «вкуса» лимонным экстрактом.