Записки бывшего милиционера
Шрифт:
В отделе ООП в целом указанная работа была возложена на С. И. Финонченко, которая блестяще справлялась с этой своей обязанностью.
Конечно, ИПС «Адмстат-Личность» явилась хотя и небольшой, но дополнительной нагрузкой на работников, которым поручили курировать новую работу в райотделах, заполнять учётные карточки, и поэтому они, не видя уже назавтра результатов — а их и не могло быть на стадии накопления информации — и не понимая значения этой системы, начали роптать, сопротивляться и всячески компрометировать её. Этот ропот достиг ушей заместителя начальника УВД И. А. Охрименко, который не преминул воспользоваться возможностью «наехать» на службу охраны общественного порядка под лозунгом «им там делать нечего, вот и придумывают никому не нужное»
Уже в качестве адвоката мне приходилось заниматься уголовными делами, и я видел, что вопреки целевому предназначению участковых инспекторов милиции (полиции) на них полностью свалили функцию дознания, то есть расследование значительной категории уголовных дел. А это означает одно — службы участковых как таковой нет, а есть служба расследования уголовных дел в форме дознания за счёт участковых.
Много хлопот мне как руководителю причиняла работа службы по конвоированию задержанных и арестованных лиц и их охрана при нахождении в КПЗ (камеры предварительного заключения), переименованных уже при мне в ИВС (изоляторы временного содержания). Исполнение этой функции осложнялось двумя факторами. Первый — практическое отсутствие штатной специальной милиции для этого, за исключением взвода в Архангельске и нескольких милиционеров в городских отделах милиции Северодвинска и Котласа.
Второй фактор заключался во «взрывоопасности» этого направления работы и проявлялся прежде всего в чрезвычайных происшествиях, связанных с побегами задержанных и арестованных из-под охраны; происходило это обычно в результате ротозейства конвоиров, а побеги из ИВС — из-за гнилого состояния деревянных изб, в которых оборудовались изоляторы в сельской местности. Конечно, были и исключения разного рода. Так, в Онеге нашёлся милиционер, который просто отпускал задержанных в ночное время домой под честное слово. В Мезени караул ночью всегда дрых мёртвым сном и однажды утром обнаружил полное задымление ИВС от прожжённой спичками дыры в деревянном потолке, через которую был совершён групповой побег. А дыру, как выяснилось при расследовании, жгли всю ночь, с вечера до утра. В Ленском ИВС побег был совершён через дыру в стене, которую пробил задержанный одним ударом кулака. Здание было на сто процентов сгнившим, но, несмотря на многочисленные обращения к местной власти по поводу денег на ремонт ИВС, так ни копейки выделено и не было.
Не все догадываются, что задержание или арест подозреваемых и их содержание в ИВС не всегда обусловлены желанием оградить общество от возможных новых преступлений. Более серьёзная, не афишируемая задача, преследуемая органами расследования при изоляции подозреваемого, — это раскрытие преступления, в том числе посредством лишения человека социальных связей, хоть и на короткий промежуток времени, и посредством целой системы режимных требований, что, конечно, вызывало у человека стресс. Новички задержанные, как правило, режима и изоляции не выдерживали и в надежде на свободу кололись. Преступников-рецидивистов, уже прошедших эти испытания, конечно, режимом и изоляцией не испугаешь. Наоборот, казалось, это побуждало их к более изощрённому уходу от ответственности, а в поисках возможностей связаться со своими они придумывали всякие ухищрения.
Многие из этих способов описаны в детективах, да и в спецлитературе для сотрудников милиции. Но были и такие, которые ранее в нашей практике не встречались. Например, письмо, написанное на носовом платке, которым задержанный во время свидания с женой стал вытирать ей слёзы и оставил его в её руках, но выдал себя, когда непонятливая жена пыталась вернуть ему этот платок.
Следует отметить, что подобные письма-записки нередко помогали следствию в раскрытии преступлений, так как
И чего только не находили проверяющие из моего отдела при контрольных проверках камер ИВС! Всем известно, что в камерах разрешается иметь строго определённый перечень предметов, продуктов, одежды. Но из-за ротозейства охраны или по другим причинам в камерах нередко обнаруживались и применялись запрещённые предметы. Я уж не говорю о картах, игральных «костях», ножах и тому подобном, что легко изготовлялось самими задержанными из разрешённых предметов — бумаги, хлебного мякиша, алюминиевой посуды и прочего. Они ухитрялись проносить в камеры даже такие вещи, как бронзовая кочерга (обнаружена в ИВС Коношского отдела милиции) — довольно грозное оружие при нападении, небольшая печь для варки чая (обнаружена в камере ИВС Котласской городской милиции), ножи и кастеты не ручного изготовления, бутылки со спиртным, наркотики, золотые вещи и многое другое, и наверняка не без участия самих охранников. В отделе ООП был даже создан коллекционный стенд с запрещёнными предметами, изъятыми в камерах ИВС, который использовался в учебных (для милиционеров) целях.
Надо сказать, что именно это направление работы милиции принесло мне больше всего неприятностей в личном плане. Именно побеги из-под конвоев и из ИВС в Онежском отделе милиции сорвали мой перевод на службу в МВД, когда этот вопрос практически был решён во всех необходимых инстанциях.
Не меньше неприятностей доставляла и служба медицинских вытрезвителей из-за своей специфики. С одной стороны, неадекватность поведения «клиентов», среди которых было немало женщин. С другой стороны, эта неадекватность делала возможными различные злоупотребления со стороны милиционеров.
В моё время медвытрезвители были во всех без исключения городах и райцентрах области. Но работа в них в силу своеобразия клиентуры считалась в милицейской среде самой непрестижной.
Довольно много лет этой службой в целом по области командовало одно из самостоятельных подразделений, которое так и называлось — отдел по руководству медицинскими вытрезвителями УВД области. Последним начальником такого подразделения был Геннадий Александрович Мамонтов, пришедший сюда с должности начальника Няндомского РОВД, очень мудрый и опытный человек. Но нервы и непосредственная подчинённость М. М. Коверзневу, известному на всю область своей вздорностью, сделали своё чёрное дело, и Мамонтову вскоре пришлось уйти на пенсию, хотя он мог бы поработать ещё не один год.
Через несколько лет после моего прихода в отдел очередным «мудрым» решением министерства самостоятельность отделов по руководству медвытрезвителями ликвидировали и структурно подчинили отделам ООП. Эту службу я знал неплохо, но, получив её в своё непосредственное подчинение, понял, какая это помойная яма и какой неблагодарный и, главное, бесперспективный в ней труд работников в наших реальных условиях.
По долгу службы я, конечно, руководствовался существующей нормативной базой по этому вопросу, обеспечивал преемственность практики органов внутренних дел в этом направлении, но никогда не соглашался с тем, что этими вопросами должна заниматься только милиция. А на практике, по сути, было именно так.
Пьянство и алкоголизм — это исторически сложившаяся социально-психологическая и медицинская проблема, на разрешение которой требовались и требуются не гроши — в том числе на содержание медвытрезвителей и их малочисленных штатных работников, — а миллионы и миллиарды рублей, которых у государства для этого никогда не находилось, потому как надо было кормить «дружественные» государства-дармоеды и содержать зарубежные левые партии, которые часто создавались с одной целью: иметь бездонную кормушку в виде финансирования их Советским Союзом.