Записки Джека-Потрошителя
Шрифт:
— Это плохо, — констатирует Суонсон.
— Да, сэр.
— И все же обойдите дома по соседству. Может, найдется какой-нибудь ребенок или болтливая старуха, хоть кто-нибудь!
— Слушаюсь, сэр.
Констебль отбывает; можно заранее сказать, что его расспросы обречены на неудачу. Местные жители не любят связываться с полицией, даже когда дело касается чьей-то жизни.
Начинается утро, по-осеннему унылое и пасмурное, и тело перевозят в морг при лазарете Уайтчепелского работного дома. Морг находится на Олд-Монтагю-стрит и представляет собой небольшое кирпичное строение во дворе, где
Уинн Бакстер — настоящий профессионал, спустя годы он приобретет неофициальный титул — «отец британских коронеров». Пока же он в компании Суонсона вспоминает дела дней минувших. Семь лет тому назад Бакстер, будучи коронером графства Суссекс, расследовал убийство, произошедшее в ночном поезде. Подозреваемый — некий Мапплтон — был задержан на основании портрета, сделанного по показаниям свидетелей, а инспектором, арестовавшим его, был не кто иной, как сам Дональд Суонсон. Теперь эти двое, Суонсон и Бакстер, занимаются убийством в Джордж-Ярд, но ничто пока не дает надежды на то, что дело закончится так же быстро и благополучно. Они пока даже не знают имени жертвы — при ней не было найдено никаких документов.
— Боюсь, в этот раз мадам Тюссо придется подождать! — комментирует Суонсон (восковая фигура Мапплтона экспонировалась в знаменитом музее) и обращается к Киллингу:
— Что у вас?
Как и большинству обычных людей, ему неприятно присутствовать на вскрытии, но кто-то должен записывать комментарии Киллинга во время этой процедуры.
— Здесь чертовски плохое освещение! — Хирург поднимает глаза на узкое окошко под потолком. — У вас есть фонарь?
— Я попрошу констебля посветить вам, если это поможет, — предлагает Суонсон.
— Буду признателен. Только, пожалуйста, выберите кого-нибудь не из робких. Мне бы не хотелось тратить время на здорового детину, упавшего в обморок.
Скальпель погружается в тело и раздается неприятный звук; инспектор чувствует, как к горлу подкатывает тошнота. Руки доктора быстро покрываются кровью. Резиновые перчатки еще не вошли в обиход хирургов и патологоанатомов, Киллинг рискует заразиться, если убитая была больна, скажем, туберкулезом, но он привык к этому риску, как и тысячи его коллег по всему миру.
— Я думаю, что он был дьявольски силен, — заявляет доктор. — Эти удары нанесены с чудовищной силой, нож протыкал плоть и кости, как масло.
— Кстати, о ноже, — Суонсон бросает взгляд на тело. — Мы так и не нашли его — вероятно, убийца унес его с собой. Вы можете что-нибудь сказать о нем? Я имею в виду орудие убийства.
— Да, я полагаю, было два ножа, поскольку раны в области грудной клетки и гениталий сильно различаются. У него был широкий нож с острым лезвием, которым он наносил колющие удары.
— Наподобие армейского штыка! — подсказывает Суонсон.
— Да, именно, и еще был второй нож, которым он резал, — узкий и короткий. Это мог быть
Суонсон задумывается, образ убийцы, орудующего сразу двумя ножами — широким и узким, — выглядит несколько карикатурно.
— Горло, как вы уже сами, конечно, заметили, перерезано, — продолжает Киллинг. — Вероятно, это был первый удар, чтобы не позволить ей закричать. Удар нанесен справа налево, а это значит, что убийца, скорее всего, левша.
— Мы опросили жильцов! — кивает Суонсон. — Никто ничего не слышал. Я не склонен доверять этим людям, они обычно лгут, чтобы не связываться с властями. Но если все обстоит так, как вы говорите, то вполне вероятно, что она просто не успела крикнуть.
— Возможно, он изображал из себя клиента, — продолжает рассуждать Киллинг вслух. — Иначе бы она не подпустила его так близко.
— Вполне возможно, — соглашается инспектор. — И она могла спровоцировать его на нападение. Эти проститутки обычно не слишком сдержанны на язык, особенно когда пьяны.
— Я думаю, он привел ее туда, чтобы убить, — возражает доктор. — Вряд ли эта женщина вывела его из себя настолько, что он обезумел. Скорее, это было убийство, тщательно рассчитанное заранее.
— Почему вы так считаете? — загорается интересом Суонсон.
— Нет ни одного синяка или ушиба. Я не обнаружил следов побоев, никаких синяков на теле или шее. Ее не душили, убийца сразу пустил в ход свои ножи.
— Тридцать девять ранений, — качает головой Суонсон. — Не очень-то похоже на задуманное заранее преступление. Кроме того, это место… Я хочу сказать, что он сильно рисковал, когда решил убить ее в Джордж-Ярд. Его могли застать жильцы, многие из них приходят к себе домой очень поздно.
— И, как правило, абсолютно пьяными, — подхватывает Киллинг. — Кроме того, убийца наверняка прекрасно знаком со здешними нравами. Я думаю, что он нарочно привел сюда эту женщину, и, когда убедился, что вокруг нет никого, кто мог бы ему помешать, выхватил свой нож — тот, что с узким лезвием, — и разрезал ей горло. Затем он вспорол ей грудь и нанес удары в область гениталий.
Суонсон, разумеется, предпочел бы, чтобы несчастную зарезал оскорбленный клиент, а не обезумевший психопат, носящий с собой два ножа. Маньяк, который, по мысли медика Киллинга, заранее обдумал преступление и, следовательно, постарается замести все следы. Такого человека трудно или совсем невозможно будет найти, если только он случайно не выдаст себя. Или если снова не совершит преступление — при менее удачных для него обстоятельствах.
— Я бы предпочел провести вскрытие в человеческих условиях! — ворчит доктор Киллинг. — Это не мертвецкая, а просто сарай! Где ваш констебль с фонарем?
Да, морг работного дома производит тяжелое впечатление, которое усиливает тот факт, что это единственный публичный морг на весь огромный Уайтчепел. Коронер Уинн Бакстер тем временем отбывает в Институт трудящихся — благотворительное учреждение на Уайтчепел-роуд, построенное три года тому назад. Институт предлагает обездоленным и нищим бесплатную еду и одежду, собранную Армией спасения. Для проведения расследования Уинн Бакстер получает одну из его комнат, названную в честь основательницы заведения принцессы Александры.