Записки Ё
Шрифт:
– А, мастер-класс? Может быть, было дело, ходил!
– А вы телефон преподавателя не помните, Михаил, кажется? А то он мне нужен, – соврал я, чтобы как-то протянуть время. – А то ведь он переехал…
– А вы кто? Как звать?
Я представился.
– Я должен ему позвонить, вдруг он не захочет вам телефон давать, – сказал монах.
– Позвоните, – говорю. – Он меня должен помнить. – Мы действительно были в хороших отношениях.
Тут монах посмотрел на меня глаза в глаза, и я увидел небо. Я вообще не робкого десятка, и сам могу так посмотреть, что мало не покажется, но монах не посмотрел. Он просто взял мою душу, расправил
– Я сейчас. – И ушел.
Просто ушел к себе и все. Я остался с ней наедине. Глупо было не заговорить. Я представился. Ее звали Катя. Отец Н. был ее духовным отцом. Она работала в какой-то крупной иностранной компании, жила у черта на куличиках в Химках. Она нервничала, так как ждала духовника. Я не стал задавать лишних вопросов.
Монах вскоре появился:
– Я позвонил, он действительно вас помнит, – и протянул мне бумажку с телефоном.
– Спасибо вам большое, – сказал я, и в этот момент мне стало грустно, так как они оба повернулись и пошли из монастыря.
Выйдя вслед за ними, я обнаружил, что она не пошла с монахом. Простившись, она повернулась в мою сторону и быстро стала приближаться. Я конечно, замедлил шаг. Она, поравнявшись со мной, не прочь была продолжить разговор. Конечно, я предложил ее подвезти, что-то там плел, какой я важный для искусства человек, и что ей крупно повезло в жизни, что она вообще меня встретила. В общем, мы мило пообщались. Я заметил тени у нее под глазами, она устала от долгих служб. Я проводил ее до метро.
Так я встретил свою жену, – хорошо было бы закончить рассказ. Черта-с два! Она просто не дала телефон, просто исчезла, отвалила, слиняла, почему? Да кто ее знает… Сказала, может, встретимся… Прошел год, но мы не встретились. Красивее девушки я не встречал за всю свою жизнь. Катя из Химок, где ты?
Знаю, во Франции дают такие объявления в газетах (раньше давали, пока интернет не все заполонил, а, может, и сейчас дают?) типа: «девушка, что сидела в электричке во втором вагоне у окна в поезде Париж – Сен-Жермен в желтой куртке вчера утром около 8-ми, откликнитесь, напишите мне по адресу! и т.п», или, например, «девушка, что столкнулась со мной в дверях кофейни на Монмартре примерно в 19.10 вчера, я еще поднял упавшие из сумочки ключи – напишите мне, очень Вас прошу, ведь я не знаю Вашего имени!» Такими объявлениями пестрели французские последние полосы газет, что так характерно для темперамента французов – постесняться спросить телефон (культура), но потом все время об этом думать (страсть). У нас таких газет нет, и объявлений таких никто не дает, как-то глупо это выглядит – хотел бы познакомиться, так познакомился бы, а не смог, так кури бамбук! До следующего раза! Да и случай у меня был совсем другой. Воспитание и рамки приличий совсем не помешали мне спросить ее телефон, но она просто не захотела его дать, так чего ж еще?
Часто еще я бывал в этом монастыре, но ее так и не увидел. Но монах молодец – он все, конечно понял. Сделал вид, что ему надо отойти куда-то позвонить. Такие глаза я видел только у своей первой жены, когда она уже была «на колесах», и начались серьезные процессы торможения коры головного мозга. Эти бездонные глаза идиота и наркомана, они, как у святых, чем-то похожи. В них – вечность и покой, как незамутненная гладь озера. К
Писатели
У меня какие-то странные ассоциации с писателями. Вообще, я их не читаю, современных. Лень. Лень тратить время на чью-то фантазию. Последнее, что меня поразило из отечественной писанины художественной – повесть «Белка» Анатолия Кима, которую я прочитал еще в 80-е годы. Это, конечно, после «Мастера и Маргариты», которую я прочитал еще в школе. Тут начал читать Улицкую – тоска смертная. Это, говорят, лучшее что у нас есть. Нет, познавательно… но скучно, черт его знает. Вот с Солженицыным у меня такая ассоциация – сам страшный, а жена красивая, и все время об этом думаю. К чему это? Другого важного что ль нет ничего?
Гоголя перечитал с удовольствием «Как Иван Иванович поссорился с Иваном Никифоровичем» – а ведь он все написал до 40 лет! Когда люди успевали? Телевизор не смотрели, кино тоже не было. Прогулялся – и к столу. На работу не надо было ходить с 9 до 6! Хотя Гоголь, кажется, служил одно время, но постоянно ходил с замотанной скулой, как бы страдая от зубной боли, чтоб побыстрее слинять. У нас в 42 – молодой писатель, Гоголь через год уже лежал в могиле. Ужас!
Из умерших, конечно, есть хорошие, да и ныне живущие – тоже, только поискать надо. А лень. Надо дело делать, господа!
«Больше Бена»
Сейчас вышел фильм «Больше Бена». Там есть персонаж Арташ, который всех… обманул. Я видел его прототипа в Лондоне. По книге он украл их бабки и все спустил на наркотики. Должен сказать, что у Арташеза все хорошо!
Живет в престижном районе в том же доме, что показан в фильме, только там еще 4 этажа вверх уходит. Ездит на новом Гольфе без прав, недавно поступил на работу. Правда, это было год назад. Что сейчас, не знаю, но думаю, все нормально. В свободное от работы время – диджей. Нет, хорошо быть сыном абиссинского миллиардера! Я только удивляюсь – англичане что, наших книжек не читают? Он там у них уже лет пять как в розыске должен быть!
О русской революции
Ну вот, написал одно неприличное слово в комменте почтенной писательнице, весьма мною уважаемой, кстати, она меня забанила. А ведь до этого на каждой странице убеждала в своих постах, что мат – это хорошо! Подумаешь, попросил уточнить длину… у Чехова, Толстого и Достоевского – сама же завела эту тему про сексуальную неудержимость классиков. «Однажды Шива побежал за красавицей» – так начинаются многие священные тексты. Если и Шиве было не чуждо преклонение перед прекрасным полом, Чехову сам Бог велел. Откуда же тогда все эти доктора Астровы, Вершинины, Соленые и т.п.? Женщин он знал наизусть, и, надо сказать, был порядочным женоненавистником.
Как говорили, Серафим Саровский женщин не любил, но девушек обожал, лелеял и приближал. Девиц, то есть. Так и вся русская классика – девиц все любили, а вот женщин – никто. Одна Анна Каренина разве что, да и то – любил ли ее Толстой? Любил бы – не бросил бы под поезд. А так она у него «пленница страсти», падший ангел!
Гребенщиков как-то сказал в интервью – «Перечитал „Анну Каренину“ – шизофрения. Русские писатели – шизофреники!» Что ж, с современной точки зрения он прав. Зазор совестливости был другой. Подумаешь, делов-то – рога старику, да еще и брюзге наставила – давно пора было! Любовник бросил? Другого завела.