Записки городского хирурга
Шрифт:
– Это не я! – продолжала стоять на своем протыкатель матрацев. – Вот она мне шило в руку вложила. У меня его отродясь не было!
– Вероника Сергеевна, побойтесь Бога! – вмешалась бабушка, лежавшая слева. – Вы же внука своего позавчера попросили шило из дома принести. Говорили, что удобно вату из щелей выковыривать. Окно, мол, хотите в палате открыть. А у нас-то евроокна. И ваты там никакой нет. А внук шило принес. Теперь я понимаю, для каких целей.
– Зинаида Кирилловна, а вам что, больше всех надо? – прикрикнула на честную бабушку хозяйка шила. – Шило мое, не спорю! А никаких матрацев я не протыкала! Докажите вначале, что это я!
– Ах ты! – возмутилась сестра-хозяйка. – Я же тебя за руку поймала, когда ты матрац проткнуть собралась. Еще бы немного, и третий бы точно продырявила.
– Вы меня превратно поняли! Я просто с шилом стояла рядом!
– Да
– Что за шум? Что здесь происходит? – С суровым видом в проеме обозначился заведующий отделением Трехлеб в сопровождении медсестры Вали.
Ольга Андреевна, сбиваясь, объяснила заведующему 4-й хирургии об историях с матрацами. Он молча выслушал и произнес:
– Во-первых, Оля, отпусти руку пациентки. Во-вторых, пройдемте ко мне в кабинет. А вы, Дмитрий Андреевич, пока не уходите. Может, понадобитесь.
– Давно ее надо было на чистую воду вывести! – обрадовалась Зинаида Кирилловна. – Редкостная пакостница и эгоистка, замечу я вам.
– А что вы молчали? – задал я ей вопрос.
– Так кто ж полагал, что так далеко зайдет? Мы тут все больные люди, думали, и она такая. Вот сейчас ее как оштрафуют – будет знать!
Непонятно, как все разрешилось. Ольга Андреевна и Вероника Сергеевна вышли из кабинета заведующего минут через 20. Молча прошли мимо меня. Одна прошла в свой кабинет, вторая – в палату собирать вещи.
– Дмитрий Андреевич, Сорокину выпишите! – коротко бросил Трехлеб. – Немедленно!
– А что с матрацами?
– Оставьте! Договорюсь со знакомыми, заклеят. Все! Идите работать!
Веронику Сергеевну Сорокину, как и было сказано, выписал. Матрацы заклеили, и они дальше продолжили свое служение тяжелым пациентам. Ольга Андреевна еще неделю что-то бурчала про себя, но вслух не возмущалась. Что им сказал Павел Яковлевич, для меня осталось тайной. Главное, что порядок на отделении был восстановлен.
А старушку, из-за которой весь сыр-бор разгорелся, забрали через две недели. К тому времени пролежни у нее практически сошли на нет. Она прибавила в весе и порозовела. После на нашем отделении я ее не встречал.
Тот май отложился в памяти как месяц интенсивного общения с пожилыми людьми. Не скажу, что пенсионеры весьма редко удостаивали нас своими визитами. Но в мае их количество возрастает. Возможно, перед дачным сезоном стараются, как они выражаются, «подремонтироваться».
Запомнились две пенсионерки. Мать, Лидия Ивановна, 92-летняя старушка, перенесшая операцию по поводу ущемленной пупочной грыжи, и ее дочь, Надежда Владимировна, 70 лет, прооперированная по поводу пупочной грыжи в плановом порядке.
Первой привезли Лидию Ивановну. В течение последних 30 лет она страдала пупочной грыжей. Вначале ей было некогда, так как до 90 лет она трудилась библиотекарем в одной закрытой библиотеке города. А когда вышла на пенсию, то посчитала, что уже поздно. Грыжа росла и в начале мая ущемилась. Пришлось вызывать «Скорую» и ехать к нам. Операция прошла успешно.
Надежда Владимировна, ее дочь, жила вместе с матерью. Почему они жили вдвоем? Не задавал вопроса. Неудобно было. Видимо, так сложились обстоятельства, что к концу своего пути мать с дочерью остались вдвоем. Насколько я знаю, других близких родственников у них не осталось.
Надежда Владимировна также страдала пупочной грыжей. Давно предлагали операцию, но она все откладывала: боялась оставить мать одну. К тому же Надежда Владимировна работала в каком-то НИИ, где пенсионеров не жаловали, при любом удобном случае сокращая. В конце концов, за месяц до описываемых событий так поступили и с ней.
Более удобного случая и представить было нельзя. В тот же день, как прооперировали Лидию Ивановну, попросилась и она. Я пошел навстречу и согласился. Операции были выполнены с интервалом в два дня. Но выписали мать и дочь в один день.
У Лидии Ивановны после выписки стала мокнуть рана: отходили нитки. Надежда Владимировна попросила осмотреть ее маму на дому. Я согласился.
Проживали пожилые женщины в самом центре Петербурга. Как оказалось, заселились в него еще до войны, в тридцатые годы прошлого столетия. Надежда Владимировна в этом доме и родилась. Обе они пережили блокаду в этом же доме. Муж Лидии Ивановны, отец Надежды Владимировны, погиб на фронте еще в 1941 году.
Лидия Ивановна после войны второй раз вышла замуж, были еще дети. Но все они раньше срока покинули этот мир. Надежда Владимировна тоже была замужем, уехала из Ленинграда. Но
Удивительные люди! Лидия Ивановна в 92 года была живая и энергичная как ртуть. Не пользовалась принципиально очками, хотя много читала и довольно умело пользовалась мобильным телефоном. Ей купили специальный телефон с большими цифрами и кнопками на клавиатуре. Она мне много рассказывала про довоенный Ленинград, блокаду и послевоенные годы. До сих пор помнит, куда и в каком году попал тот или иной снаряд в их районе и что разрушил.
В течение нескольких месяцев вечерами, после работы, я навещал старушек. Нитки плохо покидали организм долгожительницы. Но наконец настал тот день, когда последняя лигатура оказалась извлечена, а рана окончательно затянулась.
Я привык к ним за это время, было жаль расставаться. Неожиданно Надежда Владимировна протянула мне конверт. В нем лежали деньги. Я не стал пересчитывать, решительно вернул их назад. Лицо мое пылало.
– Зачем вы дали мне деньги, Надежда Владимировна?
– Дмитрий Андреевич, вы столько для нас сделали! Мне неудобно было вас вот так просто отпускать! Извините, если вас чем-то обидела! – смутилась женщина.
– Не все в этом мире продается! Есть вещи, которые нельзя купить деньгами! Я на вас не сержусь!
– Надя, я говорила тебе, что он не возьмет деньги! – радостно произнесла Лидия Ивановна. Она стояла в стороне и внимательно наблюдала всю сцену. – Дмитрий Андреевич, но моя дочь права: мы не имеем права вас так просто отпустить!
– Полноте, Лидия Ивановна, если позволите, я буду вас навещать. Мне по душе ваше общество. Возможно, я перенесу на бумагу ваши рассказы о прошлом, если вы не возражаете?
– А почему я должна сопротивляться? Наоборот, буду очень рада, что кто-то еще узнает о том, как мы жили в Ленинграде. Раз вы увлекаетесь литературой, разрешите я вам преподнесу подарок.
– Что это? – с удивлением я принял из рук пожилой блокадницы странную книгу, напечатанную на серой и довольно грубой бумаге. На обложке значилось: «СКАЗКИ – Лениздат – 1943 год».
– Это книга блокадного города. Мне ее подарили в конце зимы 1943 года для Нади. Вы только представьте себе: мороз, голод, артобстрелы, бомбежки, множество трупов лежит прямо на улицах, люди еле передвигаются, враг хочет нас поставить на колени. А ленинградцы, несмотря ни на что, держатся! – Старушка и ее дочь смахнули слезы, у меня тоже комок подкатил к горлу. – Более того, – дрогнувшим голосом продолжила Лидия Ивановна, – продолжают бороться с фашистами! Бьют их! И эта книга – своего рода удар по ним! Смотрите все: Ленинград жив! Мы печатаем «Сказки»! Мы думаем в эти страшные дни о будущем и о наших детях! Мы знаем, что победа будет за нами! И наши дети будут читать «Сказки»! Мы в те дни думали о детях! И руководство города думало о них!
– Я не могу принять столь дорогой подарок! – ответил я.
– Почему?
– Она вам дорога как память о тех днях! Поэтому она должна храниться в вашей семье!
– Вы благородный человек, Дмитрий Андреевич, но книга ваша! Не отказывайтесь!
– Спасибо, Лидия Ивановна! – Я обнял старушку и, попрощавшись с Надеждой Владимировной, ушел, унося с собой больше, чем книгу. Я уносил частицу ТОЙ эпохи.
Старушек после я навещал, но, честно скажу, не так часто баловал их своим вниманием, как хотелось бы. Мы подолгу пили с ними чай из старинных фарфоровых чашек. Беседовал о прошлых днях, стараясь как губка, впитать то, чем они владели.
С каждым годом все меньше и меньше остается среди нас тех, кто помнит блокаду, кто может поведать о том времени, которое для нас уже история, а для них пока факт из биографии. Мне всегда интересно прикоснуться хоть на мгновение к историческим событиям. Лидии Ивановны, к сожалению, с нами уже больше нет. С Надеждой Владимировной продолжаем общаться. Правда, не так часто, как хотелось бы.Глава 14 На отделении. Июнь
Июнь – разгар белых ночей и массового наплыва туристов. На Невском проспекте – столпотворение. Небывалая красота царит в это время года. Дни и ночи напролет можно бродить по историческим местам, изучая шедевры Северной Пальмиры. Многие путешественники специально ради такого природного явления стремятся попасть в Санкт-Петербург именно в белые ночи. Преодолевают тысячи километров, чтоб подняться по винтовой лестнице на колоннаду Искаиевского собора, чтобы с высоты птичьего полета обозреть не гаснущую в ночи историческую часть города. Сама природа идет людям навстречу, дав возможность во всех мельчайших деталях увидеть легендарное разведение мостов.