Записки грибника
Шрифт:
— Василь, а ты из Устюжны родом, что ли? — Я по-новому посмотрел на коваля.
— Отец наш, сюда был выписан, а мы с ним пришли, царю служить — И в ответ подарил взгляд из разряда ' понаехали здесь, нам москвичам работу отбиваете'
'Ты смотри, откуда любовь к лимите тянется'
— Я собственно расспросить хотел про твой край отчий, люди бают, там кузнецов знатных много…
И лучше них никто по железу и укладу не работал. — Краем глаза заметил, как улыбнулся Анисим. А вот Василий купился на такую грубую лесть. Его заросшая волосами физиономия расплылась в довольной улыбке, он гордо
— Васька, сдуйся а то дымом вонючим изыдешь- Спокойно так, произнес мастер. — Пора нам и честь знать. Да и трапезничать пора.
Свернул листки с рисунками, верней чертежами, в рулон, встал из-за стола, коротко поклонился, — Бывай здрав, Федор. Опосля вечерней службы… Ведаешь где живу?
Я ответил отрицательно.
В двух словах, он рассказал, как его найти. Пришлось пообещать. Ещё раз, попрощавшись, они ушли. Да и я не задерживался, навел порядок и убрав бумаги, побрел домой, сегодня суббота и кажется за прошедшую неделю, заслужил баньку…
В усадьбе Никодима было всё как обычно, как будто меня и не было целую седмицу. Орали гуси, квохтали куры, мычала корова зорька, требуя чтоб её подоили. Бестолковые козы пытались через загородку дотянуться, до ещё зеленых веток, растущей рядом с загоном, яблони. Смирная кобылка, запряженная в телегу, стояла у открытых дверей сарая и изредка вскидывала морду, с надетой торбой. Ловила горсть овса и начинала меланхолично жевать, посматривая по сторонам своими большими лиловыми глазами.
— Смотрите, кто к нам пришел? — Из темноты конюшни вышел Никодим. В руках он нес большой мешок набитый чем-то мягким. Забросив его на повозку, пошел мне навстречу, протянул руку и со словами, — 'вернулся блудный сын', - похлопал меня по спине и слегка приобнял. Потом отстранил, взял за плечи, осмотрел и вынес вердикт, — Отощал.
И громко закричал на весь двор, — Марфа! Марфа, карга старая, тебя, где черти носят?
— Почто орешь, ирод? — Старушка вышла из птичника с лукошком полным яиц. Увидев меня поставила его на землю у невысокого крылечка, отряхнула руки о фартук, развела их и со словами — Федор, совсем стариков забросил. — Пошла мне навстречу.
Я обнял и ощутил как её плечи, вдруг затряслись от плача.
В недоумении посмотрел на стоящего рядом деда, он пожал плечами, и буркнул что-то отворачиваясь.
Разгадку узнал позже, и она была, к сожалению печальна. В слободе стрелецкой, в Ростове, пожар сильный случился и вся семья младшей дочери погибла. Занялось ночью, когда все спали, к несчастью был сильный ветер и пал пошел со страшной силой, деревянные дома вспыхивали в мгновение ока. В ту страшную пору погибло почти тридцать человек, женщин детей стариков, многие остались только с тем, в чем успели выскочить из огня. Но другим повезло меньше…
Упокой Господи души рабов твоих.
Часть пятая (шаг в сторону)
Анисим отодвинул кружку с вином, с тарелки взял моченое яблоко, откусил и стал медленно жевать, не сводя с меня взгляд серых, внимательных глаз. Проглотил. Отпил глоток, ладонью вытер усы, — Почто пытаешь, откуда я родом.
— Слышал о тебе…
— Доброе
— Всяко слово народ молвит, но больше доброе. Бают что вымысливаешь разное. Правда ли что ты в учениках ходил у Ивана Федорова?
Он усмехнулся, добродушно, отчего вокруг глаз собрались маленькие морщинки придавая лицу выражение старого доброго дедушки, — Вот ты об чем. Тебе поведать, как оно было?
Я как китайский болванчик закивал головой, так в этот момент откусил пирога с капустой
'Мой вам совет, не берите пироги у лотошников, тухлые'
и с трудом сохраняя на лице добропорядочное выражение, пытался прожевать.
'Найду этого 'родственника' Алексашки Меньшикова, пришибу…'
Он, показалось, понял мои страдания, улыбнулся в усы, взял кружку со стола, в которую долил немного вина из стоявшего рядом кувшина, пригубил, вернул обратно. Рубиновая капелька повисла на седом волоске, языком слизнув её, начал свой рассказ.
Это мне дед мой Пилип, на обратном пути поведал.
' По пыльной дороге, разбитой прошедшими обозами, под лучами палящего солнца, ползет телега, запряженная каурой лошадкой. Жарко всем. И старому и малому, а Лыська, казалось, заплетается всеми четырьмя ногами уныло опустив морду почти до самой земли, изредка роняет капли белой пены.
— Тпру. — Дед натягивает веревочные вожжи.
— Ониська! — Позвал он внука. Притулившегося за его спиной на куче сена. Не услышав ответа, полуобернулся и потряс за плечо, — Ониська, иди за водой.
— Что деда? — юноша сел, потер руками лицо, словно пытался стереть сонную одурь или просто, чтоб проснутся.
Дед уже успел слезть с возка, и стоял сбоку лошади, поправлял постромки, — Воды принеси, животину напоить. — Потом поднял взгляд на синее небо на котором не было ни одного облачка. Яркое солнце висело над самой головой, вздохнул. — Надо переждать маленько.
— А чего мы здесь, встали? — Отрок соскочил с повозки, и пошел к задку, где висело подвязанное ведро.
— Тебя забыл спросить, — Огрызнулся старик, и посмотрел в сторону ручья. — 'Да ну их, у воды станешь, найдется, кто ни будь, до чужого добра охочий'
Взял лошадь под уздцы и повел в сторону высокого вяза, окруженного стеной плотно переплетенных ветвей боярышника. Кустарник обступал дерево с трех сторон, огораживая довольно уютную, небольшую полянку, скрытую от посторонних глаз. Дед и раньше тут останавливался, когда ездил в Острог. Город был дальше по дороге, а ежели доехать до сухого оврага и свернуть налево как раз доедешь до мельнички, стоящей на белом ручье. Почему белый? Никто не знал но в деревне его все так называли, может из-за того что мучная пыль в воду попадала… Сегодня они возвращались оттуда, на возу лежало пять кулей, тщательно укрытых рогожей и сосновыми ветками собранными на выезде. Рожь в этом году удалась на славу, и солнце было, и дожди, и собрали вовремя, не дал бог зерну перестоять в колосе, были погожие денечки. Только все собранное с поля увезли, как на седмицу ненастье зарядило. А закончилось, бабье лето наступило, жарит так что продыху нет. Старая кобыла глухо стучала копытами по траве, изредка дергала повод, пыталась на ходу наклониться и сорвать пук травы, пока еще сочной и зеленой.