Записки хирурга военного госпиталя
Шрифт:
– Нет! Нет! Все нормально. Только вот у нас с местами проблемы. Всего два осталось, под кишечные инфекции. Ветрянку больше принять не смогу, – спохватилась девушка, оказавшаяся Мариной. – Сейчас живо всех построю. А под наблюдением у нас сегодня никого нет. Вот только вечером поступили…
– Я их в приемном покое видел, – деликатно прервал я ее. – Уже успел пообщаться.
Инфекционное разительно отличается от других отделений госпиталя. В нем выделены особые палаты, именуемые «боксами», снабженные индивидуальными туалетами и кранами для умывания, призванные сохранять автономность находящихся
Передо мной на центральном проходе затаив дыхание замер строй странных людей с необычно зелеными лицами. Подойдя поближе, я увидел сплошную зеленую полосу вместо привычных человеческих лиц. Так густо оказались они прокрашены знаменитым раствором бриллиантовой зелени. Складывалось ощущение, что всех пациентов буквально с головой окунули в этот лечебный раствор и надолго задержали в нем. Инфекционное отделение отложилось в моей памяти специфическим запахом, напоминающим только что отмытый гальюн, и обилием людей с зеленой кожей.
Тусклый желтоватый свет над центральным проходом еле озарял унылые лица больных военнослужащих. Но, признаюсь, смотреть на них с серьезным видом оказалось делом не простым. Уж настолько неестественными выглядели их невеселые физиономии, раскрашенные в ядовито-зеленый цвет.
– Кто же вас так, ребята, отделал? – спросил я у двух крайних зеленорожих солдатиков.
– В смысле? – недоумевая, переглянулись между собой зеленолицые парни, словно видели друг друга в первый раз.
– Кто, спрашиваю, вас так добротно размалевал?!
– Да никто! Мы сами! Нам сказали смазать зеленкой пораженные участки кожи. Мы вот и смазали.
– Заставь дурака богу молиться, он лоб расшибет!
– Чего?!
– Аккуратней нужно было, – улыбнулся я.
– Так им все равно тут еще долго лежать, – попыталась заступиться за солдатиков медсестра. – А к выписке зеленка смоется, а одежда отстирается. Зато не убегут никуда. С такими-то рожами их в два счета вычислят.
– Это точно, – вздохнул я и вдруг приметил в строю одно лицо, выделявшееся на общем фоне. Вместо густой зелени на нем небольшими, аккуратными точками цвета свежей травы были обозначены места воспаления. – Как фамилия, боец?
– Долгополов! Рядовой Долгополов!
– А почему у тебя, Долгополов, лицо не размалевано, как у твоих товарищей?
– Так это, товарищ доктор, я же сам, перед зеркалом зеленкой кожу обрабатывал. А другие товарищей просили.
– Ясно. Молодец. А товарищи, значит, постарались на славу? – я обвел зеленорожий строй уничижительным взглядом. Больные, потупив взор, принялись рассматривать кто линолеум на полу, кто стену за моей спиной. – А что, – я повернул голову в сторону растерявшейся медсестры, – вы сами разве не обрабатываете бриллиантовой зеленью пациентов?
– У нас работы много! – насупилась девушка. – Отделение рассчитано на тридцать человек, а уже лежит сорок один! Я физически не успеваю! Вот даем им бутылек и ватные
– А что, когда у вас перебор больных, вам разве еще одну сестру не выделяют?
– Фи! – скривила она тонкие губы на красивом личике. – Выделят! Как же! Жди! За такую зарплату кто сюда пойдет?!
Внезапно в кармане моего халата дал о себе знать мобильный телефон. Меня срочно вызывали в приемный покой. Привезли сразу шесть больных с ветряной оспой из Военно-космической академии имени Можайского. Я не стал продолжать наш душевный разговор, а распустил строй и бодрым шагом направился к выходу.
– Доктор, – Марина догнала меня почти у самых дверей, – учтите, у меня только два места! И так дополнительные кровати в палаты поставили, чего уж никак нельзя делать! Ни в одни санитарные нормы не укладывается!
– И как быть? – я с растерянным видом посмотрел ей в глаза. – Куда же я дену инфекционных больных? Не в хирургию же их класть?
– Тут бывает, что и в хирургию кладут.
– Это как?!
– Очень просто! Когда мест нет во всем госпитале, занимают хирургические койки.
– Но это же полное безобразие! Как можно госпитализировать инфекционных больных на другие отделения?!!
– У нас все можно. Обычно если места в нашем отделении заканчиваются, то вначале начинают заполнять кожное отделение. Да вы начмеду позвоните. Он вам все подскажет.
– Я позвоню. Только не начмеду, а прямо Волобуеву! Только прежде больных посмотрю! Может, там еще и нет никакой ветрянки!
Будущие космонавты, доставленные в приемный покой госпиталя, оказались все как на подбор рослыми и крепкими ребятами. У меня еще мелькнула мысль, как же они вовнутрь ракеты залезать станут. Но они меня разочаровали: космонавтами из них станут лишь единицы. Остальные будут служить в военно-космических войсках на различных, чаще технических, должностях. Но на сегодняшний день они все поголовно кандидаты в инфекционное отделение. Ибо на их коже какие-то красные пятна и пузыри. Я, разумеется, не спец по инфекционным болезням, но и то своим скудным умишком дежурного докторишки понимаю, что назад в Академию их отправлять не стоит. Да, но профильных мест всего два, а их шестеро?
У военных есть непреложное правило: в определенное время звонить своему начальнику или лицу, его замещающему, и докладывать о состоянии дел на вверенном объекте, независимо от дня недели и времени года. В госпитале дежурный врач, если все спокойно, докладывает дважды в сутки: в двадцать один ноль ноль и в восемь ноль ноль. При чрезвычайной ситуации – сразу. На моих часах девять часов пополудни – набираю номер начальника госпиталя.
Мой звонок, похоже, оторвал подполковника Волобуева от просмотра сновидений. Но служба есть служба, тут хочешь не хочешь, а нужно выслушать доклад, узнать, в очередной раз за сутки, сколько на каком отделении народа и как протекает дежурство. Сонным голосом он велел всех вновь поступающих с ветряной оспой укладывать в кожное отделение. Пока докладывал, привезли еще двоих курсантов из академии Можайского со схожими симптомами: красные, пятна, пузыри…