Записки империалиста

Чернов Кирилл Николаевич

Испытания, проведенные в ноябре 1854 года показали, что по боевым качествам русский револьвер не уступает американскому прототипу, а в эксплуатации даже более практичен. В русском подражании «Кольту», например, был предусмотрен пенал в рукоятке для запасных капсюлей, чего у «Кольта» не было, а форма рукоятки русского револьвера и шпора на спусковой скобе способствовали более однообразному хвату, чем у оригинала и уменьшению плеча отдачи, обеспечивая при этом хорошую кучность стрельбы. После успешных испытаний уже русского Кольта Николай 1-й приказать на Тульском заводе изготовить 400 револьверов для флотского гвардейского экипажа. Я их естественно забрал у моряков и отправил в Крым. Боевое

крещение они получили в сражении у Керчи.

Теперь постоянное производство револьверов разворачивали в Туле, Ижевске и Сестрорецке. Взялись делать их и несколько промышленников частников. И в результате совместных усилий всех отечественных оружейников, гарнизон Севастополя и Крымская армия начали получали револьверы партиями в десятки единиц по нескольку раз в месяц. И этот тип оружия переставал там быть чем-то полубожественным, хотя и оставался предметом вожделения многих офицеров.

И через свои револьверы придём к классическому патрону и такому же револьверу, так, что Кольт, Лефоше и прочие Смит-Вессоны ещё покусают локти. России и тех кому она будет продавать своё оружие им не видать. И думаю от слова совсем.

И именно в Образцовой оружейной мастерской Императорского Тульского оружейного завода с учётом множества рекламаций от военных с передовой и с моим не явным участием, на основе драгунского 7-ми линейного ружья образца 1854 года, была создана пехотная винтовка калибром в 7-мь линий (17,78 мм) образца 1855 года. Пуля для него была выбрана Петерса и Тиммерганса, так называемая бельгийская, в 6,9 линии (17,54 мм). Такую удобней заряжать. Они подходили и под калибр французских штуцеров и нарезных мушкетов, 17,8 мм. Вес пули был 10 1\4 золотников (43,7 г) с зарядом для неё в 1 3\6 золотника (6,4 г) любого пороха для стрелкового оружия.

На тульском заводе, как и везде где производилось оружие работала система оценки качества продукции. ОТК, госприёмка в дополнение к тому, что уже было. В ней теперь работали приёмщиками, браковщиками комиссованные из действующей армии офицеры, фельдфебели и унтер-офицеры. А они в отношении качества выпускаемого оружия были мягко сказать недобрые. На себе испытали его нехватку и негодность во время боёв в Крыму. За брак наказывали, за качество и рост производства поощряли. Схема кнута и пряника давала результаты. В июне Тульский завод должен был выйти на восемь тысяч винтовок в месяц образца 1855 года. Командир Императорского Тульского завода, генерал-майор, Герман Романович Самсон в ходе своего доклада назвал это число, причём сам. Если брать во внимание его фамилию, данные ему ресурсы и полномочия, то боевой офицер, участник русско-турецкой войны 1828–1829 гг. и усмирения польского мятежа 1830 года, отвечал за свои слова. Причём он знал, чем именно и перед кем.

Помимо наращивания производство нарезного оружия, револьверов достойные наследники Левши, выполнили ещё одну поставленную мною задачу. Сделали это. Это то, что сможет и поможет изменить Россию в лучшую сторону. И, как и я и предполагал, сотворили «её» первыми… самоварщики Тулы. КЕРОСИНОВУЮ лампу!!! И уже с весны серийно выпускали.

По моим рисункам работы над ней начались ещё в феврале в Питере, Москве, Туле, у Мальцева, Баташева, Бенардаки, поэтому будут разные варианты, а, покупатель выберет рублём то, что ему надо. Саму лампу делали на местах, заказ на стеклянные колбы для них разместили на Императорском стеклянном заводе для Питера, для Москвы и Тулы, Кургловском хрустальном заводе, который был основан в 1850 году и принадлежал А.С. Меншикову. У дятьковского Мальцева было идеально, сам лампы делает и колбы к ним, у гусь-хрустального Мальцова колбы и фитили с его же бумагопрядильной фабрики для ламп.

Первый

нефтеперегонный завод в России подсуетился построить Дмитрий Егорович Бенардаки у себя в Сормово, он же брался поставлять нефть с Баку, с тоннажем на Волге и Каспии у него особых проблем не было. Так, что скоро появятся полноценные танкеры, тут для ускорения я окажу помощь, а пока нефть в бочках. Керосин шёл на лампы, мазут в топливо на тот же крекинг, на смазку, его производные гудрон, потом битум на асфальт и для судов.

Сам Дмитрий Егорович Бенардаки был доволен жизнью и собой, его дела не шли, летели в гору! Война! Время делать б`oльшие деньги!!!

7 мая 1854 года «Компания Нижегородской машинной фабрики и Волжского буксирного и завозного пароходства» была преобразована в «Камско-Волжское акционерное пароходное общество» с капиталом 800 тысяч рублей. И он, скупая акции у своих бывших компаньонов и просто держателей, превращался почти в единоличного владельца. Само предприятие располагалось на выкупленном у помещицы Крюковой участок земли на правом берегу Волги между деревнями Сормово и Мышьяковка. Первое название было более звучным, поэтому все стали говорить про Сормово.

В мае 1850 г. со стапелей завода было спущено на воду первое судно — деревянный колёсный пароход «Ласточка», который был оснащен паровой машиной паровозного типа 24 л. с. также сормовского производства. В том же году был построен двухтрубный кабестан «Астрахань» с машиной Берда. Первым пароходом с металлическим корпусом стал «Орёл», спущенный на воду 30 апреля 1852 года. Первые суда шли на оснащение дочернего Волжского пароходства, с 1852 года началось производство продукции внешним заказчикам.

Владельцы фабрики традиционно придерживались курса на независимость и активное внедрение новой техники, строились эллинги, доки, обновлялось оснащение цехов, росло мастерство инженеров и рабочих, увеличивались доходы. Железо поставлялось с Демидовских заводов Урала, лес с реки Унжи, снасти и другие материалы покупались на Нижегородской ярмарке и в соседних губерниях. Это было совсем рядом или относительно и доставка грузов шла во многом по рекам, а значит это было дешево. Только котловые трубки выписывались из Англии. На заводе работал губернский механик Николай Александрович Корсаков, который проводил испытания котлов и внес ряд усовершенствований в их технологию и кораблестроитель Михаил Михайлович Окунев. Который работал на верфях Петербурга и Николаева, там организовал строительство судов из железа. В 1851–1853 годах работал на Сормовский заводе Камско-Волжского пароходства, где создавал железное и паровое судостроение. Построил восемь железных и четыре деревянных парохода для плавания по Волге. Предприятие и до войны было уже не маленьким, в 1849 году 95 человек, на момент создания нового общества, 1854 год, на заводе и верфи уже работало 200 человек. Но, война изменила всё ещё круче.

В июне 1855 года на заводе, эллингах, доках, лесопилках работало более 1 500 человек, было под полторы сотни токарных, строгальных, навальных и точильных станков, чертова дюжина паровых молотов, 73 печей и горнов, механизмы обслуживали под полсотни паровых машин. Всё это в свою очередь позволяло производить десятки паровых машин для пароходов, заводов и фабрики, баржи и массу другой продукции из металла и дерева. Заказы от государства с восшествием на престол нового императора на предприятие Бенардаки обрушились как лавина. И он брался за всё. Пароходы, баржи, сталь, качественное железо, кирасы, шлемы, обода для колёс повозок, сами колёса и повозки, проволока, винтовки, револьверы, лампы. Его предприятия делали ВСЁ. Если не умели сами, находили тех, кто умел, учились, и делали. Поэтому взялись и за лампы.