Записки из чемоданаТайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти
Шрифт:
Мы согласились, попрощавшись, поехали в МВД. Круглов радовался, а я ему сказал: «Видимо, Москаленко позвонил и внес предложение, чтобы допрашивал Руденко».
Как я потом узнал, так оно и было. Москаленко, как его характеризовали военные сослуживцы, очень мнительный человек, кругом всех подозревает, на войне, говорят, на подчиненных кричал «шпион», в общем, своеобразный человек, поэтому он мог заподозрить нас как верных людей Берии [468] .
Ну, да неважно, только мне хотелось бы припомнить Берии все унижения, которые он отпускал людям, и оскорбительные эпитеты, в том числе <по отношению> ко мне [469] .
468
Приезд 27
Москаленко предложил генералам вынести вопрос на суд партийного руководства: Хрущева с Маленковым. В тот момент оба они вместе с другими членами Президиума ЦК как раз культурно обогащались на премьере в Большом театре. Там, во время антракта, когда стороны изложили свои позиции, было решено передать следствие генпрокурору Роману Руденко, а самого Берию этапировать в бункер во дворе штаба МВО, под более надежную охрану.
Кстати, вопреки словам Серова, Москаленко в своих воспоминаниях утверждал, что не пропустил их с Кругловым в камеру к Берии. Верится в это с трудом. (Берия. Конец карьеры. М.: Политиздат, 1991. С. 287–288.).
469
Судя по многочисленным свидетельствам, Берия действительно вел себя с подчиненными весьма грубо и хамски. Его бывший помощник Б. Людвигов показывал на допросе: «Берия после марта 1953 года совсем распоясался. Не сдерживая себя, он оскорблял не только своих помощников, но и многих руководящих работников: Серова, Круглова, Стаханова и других, бесцеремонно обзывая их всякими словами». (Дело Берия. Приговор обжалованию не подлежит. М.: Демократия, 2012. С. 25.).
Ну, правда, не это главное. Важно разоблачить его работу в мусаватистской разведке, где он служил якобы по поручению Закавказской чека и одновременно работал на мусаватистов [470] .
Через несколько дней нас с Руденко (генеральный прокурор) вызвали на заседание президиума ЦК и поручили разобрать в особом архиве ЦК все документы, касающиеся Берия и взаимоотношений со Сталиным. Особый архив ЦК находится в полуподвальном помещении Кремля. Вот мы недели две ходили туда на весь день, чтобы разбираться с документами, а вечером до 12 ночи работали в Министерстве.
470
В постановлении Президиума ЦК КПСС по делу Берия от 10 декабря 1953 г. говорилось: «Как установлено теперь следствием, Берия завязал связи с иностранными разведками еще в период гражданской войны. В 1919 году Берия, находясь в Баку, совершил предательство, поступив на секретно-агентурную должность в разведку контрреволюционного мусаватистского правительства в Азербайджане, действовавшую под контролем английских разведывательных органов». (Лаврентий Берия. 1953. Документы, М.: Демократия. 1999. С. 384.).
С первых же дней, как мы приступили, у меня появилось чувство гадливости к тому, что я увидел. Я уже не говорю, что Берия был депутатом Верховных Советов всех союзных республик и многих областей… <нрзб> секр. ЦК — моему дорогому, любимому и т. д.
К чему было это делать? Ведь он за 15 лет работы в Москве никуда ни разу не выезжал, никого не видел, и его никто не знал на периферии в лицо, кроме как из газет и портретов. Зачем было это делать? Разве так завоевывают популярность, в принудительном порядке.
Много было книжек авторов с благодарственной надписью. Тут же мы познакомились с т. н. «интимной» жизнью членов Политбюро, которые день и ночь выслуживались перед Сталиным, готовые утопить друг друга, или проявляли большую преданность, чем другие. Все это было изложено записками в адрес Сталина.
Например, в 1938 г. Каганович пишет Сталину <донос> на 120 железнодорожников (Каганович был тогда нарком путей сообщения), которых считает подозрительными, и просит разрешения их арестовать. На этом списке
Но ведь это черт знает что! И все 120 человек были арестованы и, вероятно, расстреляны. Там же записка секретарю Политбюро от НКПС Дудорова, где он пишет Кагановичу, что такие товарищи ведут себя подозрительно, а Дудоров полагает, что это враги народа и надо их арестовать. Этот идиот, тупица тоже решил идти в ногу с Кагановичем. Вот подлец!
Или еще. Берия пишет короткую записку Сталину, что на 1939 год надо дать задание Грузии выработать: вина — столько-то, коньяка — столько-то, винограда и т. д. Сталин пишет — «за», Молотов, Ворошилов, Каганович и другие — «одобряем, поддерживаем» и т. д.
Спрашивается, где Госплан, который должен по согласованию с Грузией дать реальный план. Это же не планирование, а безобразие.
Разобрали много подлейших записок Ежова — члена Политбюро, секретаря ЦК, наркома внутренних дел СССР, где он ставит вопрос об аресте ряда руководящих деятелей краев и областей. Все члены Политбюро штампуют «одобряем, поддерживаем».
Когда читаешь эти записки, то волосы становятся дыбом, как могли так подло поступать руководители страны в отношении своих же товарищей, с которыми годами работали вместе.
<Были> записки с Украины за подписью Хрущева такого же характера, видимо, шел в ногу и не хотел отставать. Он пишет всякие гадости о <Косиоре>, Постышеве и других. Такие же записки из Ленинграда от Жданова, что кругом враги, что он борется и просит его поддержать.
Нет, я больше не могу писать, нервы не выдерживают. Как можно менять свою совесть за мнительность Сталина. Один сходит с ума, и все его поддерживают, Нельзя так. Нельзя. Ведь они должны знать, что наш народ доверяет им, что они непререкаемый авторитет для страны, а они так себя вели. Плохо! Не могу больше писать…
Руденко, когда уже разбор подходил к концу, сказал мне откровенно: «Честно говоря, я думал, что ты, Иван Александрович, был близок к Берии, а теперь убедился, что нет».
Особенно <это стало очевидно>, когда мы в конце нашли записку, написанную Берия в адрес Сталина в 1947 году о назначении Круглова министром внутренних дел. Из записки было видно, что Сталин назвал мою фамилию, Серова, на должность, а Берия всячески расхваливая Круглова, настаивал на назначении Круглова, и в то же время боялся перед Сталиным сказать обо мне плохое.
Ну, может быть, и хорошо, что я не был назначен, Ведь и никогда за должностью не гонялся. Что поручают, то и делаю.
Закончили разбор документов. Составили опись, доложили в ЦК, а затем сожгли, что не нужно, причем это делали вдвоем, и опять все наши предложения и исполнения утвердили в ЦК [471] .
«Серов ведет себя по-партийному»
Прошел Пленум ЦК довольно дружно, все «активно» выступали и поддерживали решение об аресте Берия и его приспешников, в том числе и те, кто перед ним подхалимствовал. О нас с Кругловым говорили неплохо, в том числе и Хрущев [472] .
471
В ходе ревизии архивов Берии и общего отдела ЦК КПСС было сожжено огромное число материалов наблюдения за партийно-советской элитой: Маленковым, Сусловым, Ворошиловым, Булганиным, Калининым, Шверником, Г. Димитровым, В. Пиком и др. Среди уничтоженных бумаг — и 261 страница «разной переписки» о Хрущеве. (Петров Н. Первый председатель КГБ Иван Серов М.: Материк, 2005. С. 157.).
472
Пленум ЦК КПСС, гневно осудивший «шпиона и изменника» Берию, проходил 2–7 июля 1953 г.
Когда Хрущев сказал, что Серов себя ведет по-партийному, все захлопали. О чекистах сказали: «Надо разобраться, а тех, кто активничал при Берия (а про Ежова не сказали), убрать из органов».
Меня удивило только одно. Ряд руководящих товарищей, Завенягин, Засядько, Задемидченко, <нрзб> Кожевников*, министры, которыми руководил Берия и которые смотрели на Берия, как на бога, выступали на Пленуме и лепетали, что он их угнетал, в то время как я на себе не раз испытывал, когда Берия, их защищая, ругал меня и тех, кто «обидел» этих сподвижников Берия.