Записки из страны Нигде
Шрифт:
Друзья мои, это отнюдь не так. Преступность фашизма в том, что такие неплохие люди, как Эрнст Шпеер становятся военными преступниками. Изображать всех немцев, включая маму Шпеера – кстати, убежденного члена национал-социалистической партии, - исключительно в стиле фильма «Небесный тихоход» - «О, колоссаль!..» - прием плакатный, для творческой задачи «Архитектора» не подходящий.
Имелась и еще одна причина заговорить в «Архитекторе» от первого лица, и ее на самом деле я считаю решающей. Брутальная мужская литература середины двадцатого века – Ремарк, Хемингуэй – писалась от первого лица. А мне требовалось создать имитацию такой литературы, дать читателю «лейтенантскую прозу».
Еще один момент, связанный с речью от первого лица. Если повествование от третьего лица позволяет читателю по личной склонности выбирать себе
Впрочем, и здесь все не настолько однозначно. Дело в том, что иногда автор разделяет позицию своего «я»-героя (у автора и рассказчика может быть разный жизненный опыт, но сходный взгляд на вещи в целом), а иногда позиции автора и героя-рассказчика резко расходятся.
И вот тут на первый план выступает некая особенная, иезуитская хитрость. Она заключается в том, чтобы вести рассказ от первого лица и как будто усиленно навязывать читателю точку зрения «я»-персонажа, а между тем ловко разрушать ее на каждом шагу. Левая рука как бы не знает, что делает правая. К таком приему прибегают, когда автор категорически не разделяет мнения своего «я»-героя. Это автор стоит за кулисами и ловко манипулирует происходящим. Этим же я занималась (или пыталась заниматься) в «Архитекторе». Например, русские партизаны кажутся немецкому офицеру уродливыми, плохо одетыми людьми, каким-то человеческим мусором. Эту точку зрения, как нетрудно понять, автор со своим героем-рассказчиком не разделяет. И читатель, смею надеяться, на моей стороне, а не на стороне немецкого офицера. Если получилось так, как задумывалось изначально, - то мы с читателем переглядываемся поверх головы «я»-героя. То есть если вы думаете, что автор куда-то ушел и отдал всю историю на откуп персонажу-рассказчику, - не обольщайтесь. Если вы автора не видите – это не означает, что его нет. Он прячется за ближайшим кустом, вместе с белым роялем.
От первого лица (4): Внешность
10:30 / 15.06.2016
Описание внешности героя – одна из важнейших его характеристик. Читателю всегда интересно знать, как персонаж выглядит и что на нем надето.
В свое время Чехов, высмеивая штампы, которыми пользуются писатели, предлагал непременную схему «белокурые друзья и рыжие враги». Но «белокурых друзей» придумали, естественно, задолго до современников Чехова. Еще во времена Кретьена де Труа стандартно красивая героиня должна была обладать голубыми глазами и светлыми волосами. Черноволосая героиня воспринималась как вызов даже в XIX веке, а уж рыжая… Зато потом, понятное дело, от рыжих отбою не стало. То, что было вызовом и оригинальностью, почти мгновенно превратилось в штамп.
Но, собственно, речь не об этом, а о том, что внешность героя многое о нем говорит.
Если герой хром, горбат или изуродован компрачикосами – то это вообще отдельная тема. Однако и просто внешность, сама по себе, очень важна. Хочется ведь представлять себе персонажа, ну хоть как-то. Пьер Безухов толстый, Андрей Болконский – холодно красив, Наташа Ростова – с живым, неправильным лицом, худенькая…
В повествовании от первого лица мы сразу сталкиваемся с важной проблемой. Как, спрашивается, описывать внешность рассказчика, если вся история дается его глазами, то есть он себя, в общем, не видит? Он сидит «в будке», как карусельщик, в центре всех событий, отчасти он и запускает эту карусель - и отчасти он же и ее контролирует… С одной стороны, он – самое главное, центральное лицо всей свистопляски, а с другой – его как будто бы и нет. Ведь мир вращается вокруг неподвижного центра.
Один из примеров описания собственной внешности «я»-персонажа – это Мерлин из «Полых
А косный обыватель, естественно, судит по внешности. Вот приходит в деревню странствующая девушка с космами длинных черных волос, в рваной юбке и с заплатанной торбой на боку, с таинственным амулетом на шее и с пронзительным взглядом ярко-зеленых глаз, - и все, готово дело, обыватели уже шепчутся – «ведьма, ведьма» - и готовы натравить собак. Что зачастую и служит завязкою сюжета.
У Мэри Стюарт внешность Мерлина также имеет большое значение: Мерлин похож на своего отца, верховного короля Амброзия, и оба они – в «римскую породу». Темные глаза, темные волосы, пишет она. Каким образом Мерлин передает эти сведения читателю?
Двумя способами, и оба удачны, хотя оба и уязвимы.
Первый способ – Мерлин показывает себя глазами других людей. «Он видел перед собой высокого молодого человека двадцати двух лет, с темными глазами, в простом плаще…» - это он говорит о себе, это он, Мерлин, – «высокий молодой человек 22 лет». Иногда внешность Мерлина дается еще более опосредованно: он часто напоминает о том, что похож на своего отца, а потом описывает своего отца. Иногда же он говорит о том, в чем король Артур (двоюродный брат в романе) был похож на него, Мерлина, а в чем – не похож, и опять идет описание внешности опосредованное: римская порода была у Артура от меня, точнее – от Амброзия… - говорит Мерлин.
Чем уязвим такой способ – подача собственной внешности как бы чужими глазами?
Тем, что герой, волей или неволей, впадает в самолюбование. Ну не может он не самолюбоваться, ведь кто-то его, главного героя, пристально разглядывает, кто-то им сильно интересуется, кто-то изучает цвет его глаз, волос, овал лица, складку губ… Это и лестно, и чуть смущает, но в общем и целом – рождает определенное самодовольство.
Еще один способ – смотреть на себя в зеркало. «Из зеркала на меня смотрел мальчик десяти лет, худой, встревоженный, как дикий зверек, с недоверчивыми глазами» и так далее, сообщает все тот же стюартовский Мерлин. Этот способ обычно связан с самопознанием. Здесь герой наедине со своим отражением, здесь никто им не любуется и не оценивает цвет его волос, глаз и складку губ, здесь он сам отмечает то, что может быть использовано – для того, чтобы втереться к кому-то в доверие, для того, чтобы раствориться в толпе, для того, чтобы привлечь или отвлечь чье-то внимание. То есть изучение в зеркале своей внешности, как правило, происходит с некоей утилитарной целью. А попутно читатель может узнать о рассказчике что-нибудь новенькое. Естественно, и тут можно впасть в самолюбование, - это в том случае, если герой глядит на себя в зеркало просто так, без всякой цели. Просто из желания лишний раз насладиться своею красой.
В любом случае описание внешности «я»-персонажа – довольно трудное и рискованное занятие.
Почему «рискованное»? Потому что самолюбование редко вызывает приязнь у того, кто поневоле становится этому свидетелем. Именно описание внешности – наиболее уязвимый момент – момент, когда можно потерять любовь читателя к герою. А уж когда не автор, а как бы сам персонаж на три абзаца расписывает «и зелень глаз моих, и нежный голос, и золото волос», - тут уж читателю и вовсе может стать не по себе.