Записки кельды
Шрифт:
— Стёпушка! Стёпушка!
И все они плакали, смеялись и обнимались, а вокруг скакали и лаяли счастливые собаки.
А я смотрела на это и ревела как дура.
— Ну и что ты ревёшь? — Да блин! От неожиданности я подскочила чуть не на полметра. Да что за день-то сегодня? То бегу, то подпрыгиваю! Муж смотрел вопросительно, — Всё же хорошо?
— Вова БЛИН! Вы что меня пугаете все? Чуть сердце не выскочило!
— Ну, теперь у тебя есть шанс с этим справиться, — надо ж ты! Сама невозмутимость!
И я прижалась к нему и вдохнула такой родной-родной
— Вовка…
— М?
— Я очень, очень тебя люблю…
Стадо у Степана с Валентиной на мой городской вкус оказалось и правда приличное: три дойные коровы, пара годовалых бычков, молодая нетель* и ещё одна совсем мелкая тёлушка, штук пять длинноухих безрогих коз (с мелкими прыгучими и поэтому не поддающимися быстрому подсчёту козлятами) во главе с важным чёрным козлом и толпа диковинных кудрявых овец, среди которых рогами-завитушками выделялись пара баранов. Ну и две запряжённые в тележку лошадки. И какая-то птица, периодически орущая в клетках… Не хилари клинтон, э-э-э… в смысле — много, да…
*Взрослая, но ещё не телившаяся корова,
а то тут, оказалось, многие не знают…
ЧТО ДЕЛАТЬ?
Сгущался вечер, надо было накормить-напоить голодных. Костёр уже горел, и котелки готовы были закипеть. Так. Я подозвала парней, велела им не беспокоить девок и самим проверить — что у них осталось из продуктов. Составить список и доложить мне. Валентина вызвалась помочь мне с ужином и напекла целый таз оладушек, а потом, улучив момент подсела ко мне и, помявшись, спросила:
— Оля… Как же мы с вами за такой долг расплатимся?
На что я немедля брякнула:
— А вы как кот Матроскин, — Валя растеряно захлопала глазами, — Отдавать будете молоком. Я, понимаешь ли, без молока жить не могу. Во-о-от…
— Так я… — начала Валентина, но я её перебила.
— Валь, вон туда глянь, — на пороге палатки сидела осунувшаяся Маша, за откинутым пологом виднелась испачканная в земле спина свернувшейся калачиком сестрёнки. От парней я узнала, кстати, что зовут её Лика. Анжелика, поди. Вот же родители с фантазией… А может и не Анжелика. Повилика какая-нибудь, сейчас всё славянское модно… Да хрен с ним, не это важно! Сейчас меня беспокоило то, что рядом с Марией стояла нетронутая миска с едой. Маша почувствовала мой взгляд и обернулась. Вопросительно киваю — мрачно мотает головой. Лика не ест.
Не ест, не пьёт, не встаёт и ни с кем не разговаривает.
— Вот это, Валюша, волнует меня сильнее всего. Нормальных людей ещё слишком мало в этом мире, чтобы направо-налево умирать. А со всем остальным позже разберёмся.
Я долго сидела у огня. Муж, зная моё пристрастие к уносящимся в небо искрам, периодически ворошил костёр. Стайки крошечных звёздочек уносились в тёмно-синее вечернее небо. Где-то за чёрными кронами деревьев плыли две маленьких местных луны, зелёная и голубая. Лес молчал, словно
Я думала.
Имеем ли мы право — просить? Наверное, да. Но как же неловко просить, не имея отдарка…
Нет, ну глупо же думать, что существу высшего порядка реально нужны какие-то жертвы типа травок, ягодок или тем более чьих-то жизней…
Что я могу дать взамен? Что-то, созданное мной? Картина? Резная чаша? Сад? Ну, хотя бы дерево. Наверное, подойдёт музыка. Или песня…
Я смотрела на искры, растворяющиеся в незнакомых силуэтах созвездий, и слова складывались в строчки:
Я иду к тебе по границе сна,
Я иду туда, где не властны льды.
На твоей поляне всегда весна.
Помоги развеять туман беды…
— Красиво… — Она сидела рядом на бревне и тоже смотрела в небо на искры, — И слова хорошие.
— Поможешь?
— Помогу…
ДАРЫ И ЛЮДИ
Моя гостья была в зелёном, хотя в ночи её платье и казалось тёмным. И пронзительно-салатовые глаза сложно было не узнать. Очень светло-русые волосы рассып'aлись по плечам волнистым каскадом до самой земли. Она в задумчивости смотрела в глубину костра, подперев щёку рукой.
— В детстве мне казалось, что именно такой должна быть весна…
Нежно-зелёные глаза блеснули.
— А потом?
— А потом я думала, что именно такой была бы Леля.
— Леля… — зеленоглазая словно покатала слово на языке, — Леля — мне нравится. Так меня и зовите!
— Как скажешь, госпожа Леля.
Мы ещё помолчали, ночь располагала.
— Так чего ты хочешь, маленькая кельда маленького клана?
Я вздохнула, собирая мысли в кучу.
— Я хотела бы уметь видеть души. Правду и ложь. Добрые и злые намерения. Видеть, когда душа больна или страдает. И я хотела бы уметь помочь — особенно таким, как эти девочки.
Леля, всё так же задумчиво подпирая щёку рукой, посмотрела на меня:
— Ты представляешь, какую тяжесть на себя взваливаешь?
— А ты представляешь, как я смогу жить, зная, что могла помочь этим девчонкам — и пожалела себя?..
Леля покачала головой.
— Да… А многие живут… — она шевельнула пальцами и из сердцевины костра вылетел рой искр, повисший между нами, — Подставь ладонь.
Искры опустились мне в ладошку и сложились в маленькую огненную ящерку.
— Саламандра?
— Да. Мудрая, но жизнерадостная. Она будет немножко подрастать, вместе с твоим даром. И всегда будет с тобой. Закрой ладонь.
Я осторожно сложила кулак, внутри стало тепло, а потом ощущение исчезло. На ладони не осталось ничего, кроме слабо светящегося пятнышка, через пару секунд и оно погасло, а на его месте образовалась цепочка с подвеской в виде улыбающейся саламандры с прозрачными оранжевыми камешками-глазками. Я вопросительно взглянула на богиню и осторожно надела цепочку на шею. Тёплая ещё.