Записки кочевников
Шрифт:
* * *
Сегодня день, ради которого мы тащили сюда кофты и джемперы, напуганные рассказами о холодных вечерах после дневного зноя, когда плывешь в мареве, медленно и ровно, плавный дрейф, эйфория пива вечером. Сегодня с утра прохладный ветер, по небу бегут тучи, погода осенняя.
Хотя мы уже почти две недели в Улан-Баторе, есть повод задержаться дома и полистать памятку туристу. Никогда не поздно научиться вести себя прилично. И самое время узнать, что мы успели натворить.
Во-первых,
Кроме того, мы старались не наступать на порог, и тем более не стоять в дверях, о чем были предупреждены еще до поездки. Этого здесь никогда не простят. Пока ни разу мы не садились на стол, не вертели шляпу на пальце, не отказывались от угощения, не показывали фигу, не гладили котов и не обманывали беременную женщину, чем могли расстроить ребенка. Каким-то чудом мы избежали серьезных осложнений. Тур-инструктор остался бы нами доволен. Единственное упущение — мы никогда не берем с собой конфеток или орешков, чтобы угощать новых знакомых. Турфирма настоятельно рекомендует это делать.
* * *
Наконец сбываются обещания часто бывающих здесь знакомых. К похолоданию после жуткого пекла можно прибавить знаменитую песчаную бурю. По рассказам очевидцев, когда она начинается, нужно срочно бежать за защитными очками. Иначе несдобровать. По свежим впечатлениям можем сказать, что скафандр совсем не помешает. По крайней мере, из него удобнее любоваться стихией. Зрелище впечатляет. Весь хлам (песок, кусочки асфальта, камешки, окурки, собачье говно, полиэтиленовые пакеты, пустые пластиковые бутылки, обрывки газет) взвивается в стремительном вихре, замирает на уровне 3–4-го этажа и начинает медленно двигаться вдоль дома. Вокруг ветрило гонит мелкую пыль и с трудом ворочает битые кирпичи и увесистые осколки бетона. В отдалении можно разглядеть еще несколько мусорных столбов. Хлопают окна — зазевавшиеся спасаются от клубов сора, забивающегося в квартиры. Город растворяется в удушливой взвеси вперемешку с помоечным хламом.
Застигнутые врасплох, мы спрятались в позную. По TV шел мультфильм с русским дубляжом, мальчик-официант сидел перед экраном, заткнув уши наушниками айпода. Рядом обедала семья: бодзы, оливье, соленый чай с молоком и жиром. Памятка туристу не рекомендует заводить разговор с монголом за столом. Тут едят молча. Семья сосредоточенно пережевывала пищу, уставившись в тарелки.
Мы тоже съели бодзы и бараний суп — глухи и немы. Затем перебежками добрались до юрты-букиниста. Выбор книг здесь был получше, чем в бытовке у реки. Не только словари и брошюры о духовных глубинах, но беллетристика и даже алпатовский альбом об Иванове. У первого лотка нам пытались предложить англо-монгольский словарь. Едва мы вежливо отказались, следующий книжник протягивал монгольско-немецкий, на подмогу ему спешила тетка с французско-монгольским. Мы кое-как отбоярились, охладив к себе интерес. Тут взгляд упал на толстенный тыняновский сборник, зажатый между горбачевскими речугами перестроечных лет и «Вечным зовом». Занесла же нелегкая… Да еще за 15 000 тугриков — ядерная по здешним меркам цена. Сделав круг вдоль лотков, уже у двери, мы заметили томик Сартра «Qu’estce que la litt'erature?». Тетка просила за него 2000. Эту книгу мы много раз не купили по дешевке в Париже, но в этом экземпляре на титуле и семнадцатой странице были штампы улан-баторской библиотеки! Мы поставили Сартра на полку. Тетка сбила до 1500. Мы сделали еще один медленный круг вдоль лотков, вспоминая бабушкиных сестер Цилю, Милю, Клару, Элю и дядю Евельку. Смущал вес издания, тащить через пол-Евразии лишний килограмм было лень (хотя для Сартра это просто
— Давайте за 1000, — предложили мы.
Весь вечер мы читали Сартра и кивали головой, горячо соглашаясь с автором, пока вдруг не заснули, клюнув носом.
* * *
В местном Доме книги на праздничном стеллаже в центре зала выставлены восемь бестселлеров этого сезона. Тексты отбирало жюри экспертов.
— Первое место присуждено роману Александра Дюма «Граф Монтекристо».
— На втором — Оксфордский англо-монгольский словарь.
— Третий приз на этот раз присужден не был.
— Четвертое место — «Краткая история Монголии», литературная версия телепередачи.
— Пятое и шестое поделили между собой триллер С. Эрдене «Бешеный лама» и «История монгольской национальной борьбы в комиксах».
— На седьмом — «Виконт де Бражелон» А. Дюма.
— Замыкает список лауреатов «Автобиография Романа Абрамовича».
1 NEW MESSAGE: u4actsvujte v rozygryshax MONGOLLOTO a to xuzhe budet
FROM: MOBICOM SPECIAL OFFER
* * *
Хочется белого праздника — слонов под пестрыми попонами, сусликов, блюющих драгоценными камнями, волков и леопардов, натасканных ловить дичь, белых коней и море белого молочного вина. И пусть черные камни пылают, как сухой березняк.
Городской парк не заменит степи, даже если в нем есть высохший пруд со скульптурами тюленей, пингвинов и чудо-юдо-рыбы с мостком.
Инди-пятницы в местном ДК не сравнятся с гульбой на лихом скакуне.
Возвращаясь ночью сквозь лабиринт новостроек, заборов и гаражей, волей-неволей ощущаешь себя кочевником. При Кубла Хане после третьего колокола ходить по городу могли только акушеры и знахари. Мы что-то среднее — санитары грез. Мы и приехали-то сюда с подорожной вместо визы — сложенным вчетверо листочком с подписью и печатью. Не первый год нас мотает по свету. Не факт, что наши маршруты вписываются в сезонные миграции, но нас, граждан отъезжающих, глупо обвинять в интервенции и колониализме. Найдись такой правдоруб — пусть ответит нам за Козельск, за Рязань, за наши спаленные гумна, наших поруганных коз и слезы наших кукушат. И пусть остановит наше затянувшееся блуждание.
* * *
Сегодня, прогуливаясь по бульвару, идущему вдоль железной дороги, мы вышли к вокзалу. Тут нас охватило щемящее желание отбыть.
И мы купили билеты в одну сторону, но в разные концы.
1 NEW MESSAGE: agentstvo gumanitarnyx i pohoronnyx uslug TIXAJA OBITEL prinimaet na rabotu energi4nyx obschitelnyx unoshej i devushek, me4tauschih о xoroshej karjere