Записки на кардиограммах

Сидоров Михаил

Ещё раз: что принимали и сколько?

С неохотой раскалываются.

Почему шифруются? Бестактно, оказывается, о таком спрашивать.

***

Старики гниют в одиночестве, гордясь успехом детей…

***

Мальчишкой отсидел в немецком концлагере.

После войны шёл за третий сорт – был на оккупированной территории.

Никаких справок. Паспорт выдали лишь в шестьдесят первом.

В девяностых немцы, раскаявшись, прислали извещение на пособие.

А в департаменте его

не нашли в списках.

И попросили подтвердить документами.

Он закатал рукав, показал номер.

Предъявил письмо из Германии.

Сказали, что недостаточно.

Ну, плюнул.

Через пятнадцать лет проблема – недоуплачен налог с пособия.

То есть, кто-то за него получал.

Изловчился.

И нынче, поди, ленточки георгиевские повязывает.

Блядина.

***

Доктора, одержимого православием, фельдшера избегают – неловко, говорят, за него как-то, перед больными…

***

Концерт Шнура в Ленсовете.

Пьяные, потные, полуголые, неуправляемые имбециллы.

Летающие бутылки, битые черепа, облака табачья.

Кровь, моча, разлитое пиво.

Хрип и корчи со сцены.

И мат.

Отовсюду.

Со всех сторон.

Вакханалия матерщины.

Увозили сразу троих и чуть не подрались с ними в салоне.

Сдали, отзвонились – опять туда же!

Ну уж хрен!

Взяли остановку в пути, – видим, мол, тело на тротуаре, проехать мимо клятва Гиппократа не позволяет, – а сами зашхерились у Ботанического и минут сорок только в себя приходили.

Болтают, Шнур нынче в Оперу подался и там, по слухам, всю труппу очаровал.

А меня вот, как вспомню, до сих пор передёргивает.

***

Молодые мамы, заспавшие новорожденных.

Обнимут его во сне, а он под тяжестью руки задохнётся.

Маленький же ещё.

Раза три попадал – полпачки потом выкуривал, в один присест.

***

Перевернулись на скорой.

Легли на бок и, вращаясь, ещё метров тридцать проскрежетали.

Остановились, выбили люк в крыше, вылезли.

Первое, что увидели – руки с мобильниками.

Фотографируют!

Человек десять, не меньше.

Корячились, извлекали больного – никто не помог.

Ходили кругами, ракурсы выбирали.

***

Муть стёкол.

Скелеты перил.

Бред поколений маркером по стене.

Аварийное освещение, мочало проводки, лишаи извести.

Аммиак и кошатина.

«Оно никогда не настанет!» – закричал вдруг Пилат...

***

Псих в равной степени и всемогущ, и беспомощен…

***

Коллеги. Везли бомжару в больницу и метелили его всю дорогу. Крики писали на диктофон. Вечером пили чай, слушали и смеялись под тортик...

***

Одной

фразой?

Пожалуйста.

– Не, не поедем. Мы вас лучше ещё раз вызовем.

***

Люди безумны...

 

О т с т у п л е н и е

 

Был Рим. Держал мир в кулаке. Строил города, дороги, знания умножал. А потом кончился. В одночасье. Забыли всё. Тысячу лет жгли людей, молились на деревяху и испражнялись там, где приспичило…

Питер. Метро. Технологический институт. Даты на стенах: первый спутник, ядерный синтез, оптический генератор – пол-века назад.

А ныне только: хлеба и зрелищ!

Один в один.

Настораживает.

Taestimonium Paupertatis.

 

« - Чё, блядь, до хуя умный?»

Повседневное.

«Бить нельзя их, а не вникнут — разъяснять...»

Классическое.

 

Вызвали ночью и не хотели пускать, пока документы не предъявлю...

***

Умер Углов.

В аккурат на Первомедовский выпуск.

Санитар морга промеж молодых докторов.

Слегка подшофе:

С Академиком сфотографироваться не желаете?

***

Маленький триптих:

I

На глаз – месяц запоя.

А уверяют – три дня.

– Мужик, давай честно?

– Ну, может, четыре…

Насмерть стоят.

II

Никакие.

Аж ссутся непроизвольно.

Но – поголовно:

– Д-да я тока бутылку пива с-сёдня…

III

Ещё раз:

Синь темнит.

Медик догадывается.

Обязан.

Ему, бля, деньги за это платят!

***

Доброхоты.

Сдёргивают с обеда: «На остановке, в инвалидной коляске».

Что – в коляске?

Не знаю, езжайте.

Мертвецки пьяная побирушка.

– Домой её отвезите...

Ну, не уроды?

***

Жидкость для труб.

Стакан.

В два приёма.

Пиздец какой-то...

***

Суррогаты, панкреонекроз, кранты поджелудочной.