Записки на обочине. Рассказы

Сосницкая Маргарита

Так Аделаида стала матерью-одиночкой, и поняла, что все лекции, конференции и премьеры вместе взятые не стоят лепета ее дочки. Она ужаснулась, на что извела свою молодость, когда могла бы уже иметь несколько таких чудных дочек, а было б Богу угодно, и сыночков.

На глаза ей попались материалы

об инквизиторских пытках в средневековой Европе; особенно жестоким и непристойным истязаниям подвергались матери-одиночки. Им вводилась стальная груша, которая раскрывалась внутри на лепестки. Какое варварство! А еще Европа, источник просвещения! Противно и гадко. Мать-одиночка – это такое же явление природы, как выпадение осадков или ветер. Но никому же не приходит в голову казнить дождливый день. Да и на Украине такую бедняжку собственные родители вынуждены были гнать со двора, иначе им не давали житья односельчане. Чепуха какая-то! Но тем не менее эти размышления о далеком негуманном прошлом так запали в душу Аделаиды, что она как можно быстрее вышла замуж, чтобы избавиться от них. Вышла она замуж за солидного человека, заведующего кафедрой научно-исследовательского института. Он показался ей человеком надежным, добропорядочным, на которого можно опереться. Действительно, сразу после росписи, он предложил удочерить Аделаидыну девочку. И Аделаида согласилась с легким сердцем. Муж старался для девочки, все покупал, обещал записать на нее дачу с загородным участком. Безусловно, на этого человека можно было положиться, от него веяло крепостью, устойчивостью и защитой. За ним можно было жить, как за стеной. Но вскоре Аделаида начала себя ловить на том, что это не стена, а застенок. Муж оказался человеком очень правильным, функционировал, как добротный механизм по четко установленному распорядку.

Это еще бы ничего, но беда, он и с Аделаиды начал требовать функционировать по тому же распорядку да еще в роли внутренней шестеренки. Возразить на все справедливейшие требования механизма было нечего, но все существо Аделаиды протестовало; она начала болеть непонятными болезнями и чахнуть. И зачахла, если бы к ним в театр не перевелся новый актер, который быстро понял ситуацию и стал уделять Аделаиде немного времени после репетиций. Он объяснил Аделаиде ее диагноз и посоветовал влюбиться. Пожалуй, к тому времени Аделаида уже была влюблена в него, на ее щеки начал возвращаться румянец, в глаза блеск, а на уста смех. Она почувствовала к своему исцелителю примерно то, что чувствовала по отношению к своей девочке; иное, конечно, но такое же светлое, радостное, полноводное. Она стала задерживаться с ним после спектаклей и возвращаться домой очень поздно, вернее, очень рано, когда еще не вставало солнце. Муж устроил дикий скандал, собрал вещи и к великой радости Аделаиды ушел. Через месяц Аделаида подала на развод. Делить им было нечего: жили они в ее квартире, полученной от театра, мебель была случайная, не представляющая никакой ценности, машины не было, свою дачу он ни на кого не записал. Развод обещался незатруднительным; каков же был шок Аделаиды, когда она узнала, что муж подал заявление на передачу ему на воспитание ее дочери. У Аделаиды отнялся язык и пропал дар речи. Он мотивировал свое заявление тем, что Аделаида морально неустойчива, распутна и дочерью никогда не занималась. Но самое неприятное, что для закона приемный отец имел такие же права на дочь, как и родная мать.

Конец ознакомительного фрагмента.