Записки на табличках Апронении Авиции
Шрифт:
Ненавижу запах, идущий от пурпура.
На склоне Яникульского холма, на обширном, во много арпанов, участке (приданом моей матери), возвели, по приказу Спурия, маленькую виллу. С южной стороны на склон широкими террасами поднимается большой парк; его деревья недоступны сырым утренним туманам. Со стороны портика виден Рим; можно даже разглядеть окрестности Альбалонги и Тускула, древние Фидены, Рубры, священную рощу Анны Перенны. Ясно различаются фигурки торговцев, цвета их платья и повозок на Фламиниевой и Соляной дорогах. Только вот не слышно ничего — ни скрипа
Я насчитала шесть ненавистных мне запахов. Первый — тот, что издает тростник в пересохшем болоте.
Второй — запах молока, которое младенец срыгнул на тунику матери.
Третий — идущий из гнезда гадюки.
Четвертый — от козла, покрывающего козу.
Пятый — тот, что свойствен очень дряхлым старикам или старухам, прими они хоть семь ванн подряд.
Шестой — от пряжи, дважды погруженной в лохань с пурпуровой краской.
Он сжимает в ладонях мою голову. И от ладоней его исходит запах Транстибра [62] .
Вонь серных источников.
И запах притирания, замешенного на сусле сабинского вина.
Спурий напился и стал, заикаясь, припоминать Габбу, которую любил сорок зим назад. Габба уже тридцать лет как мертва. Это случилось еще до моего знакомства с Аконией Фабией Паулиной, в тот год, когда Веттий Агорий Претекстат был префектом Города, а Флавий Афраний Сиагрий — консулом. Мужчина, восхваляющий женщину, которую некогда любил и которая ныне лежит в могиле, становится неприятен до отвращения. Испытываешь ревность к телу, давно истлевшему в земле, к мысли, давно поглощенной небытием. И чувствуешь себя глупой и несправедливой.
62
Транстибр — квартал в Риме, находившийся на другой стороне реки Тибр.
Двадцать четыре мешочка золота.
Двести сорок семь квадрантов [63] .
Тростник с Тахо, для перьев.
Мне не нравится заниматься любовью во время первой сиесты.
Из ноздрей Тронко, пса Спатале, вечно свисают две тонкие сопельки.
63
Квадрант — мелкая монета, составляющая четверть асса. Асс изначально равнялся 1 фунту (либре), затем представлял собой бронзовую или медную монету в 1 унцию, а со времен Августа более чем вдвое меньше.
— У мужчин имеется нечто похожее, и от этого у них зудит на кончике, — сказала со смехом Ликорис.
— Мне думается, сами они называют это желанием, — сухо заметила
— Подобное определение более чем любопытно, — мрачно откликнулась Плекуза.
— Явления самого общего порядка редко бывают самыми убедительными, — меланхолично провозгласил Савфей.
— Например, смерть, — медленно сказала Ликорис.
— Например, римская латынь, — с трудом выговорил Спурий.
— Например, пупок, — вставил К. Басс, — по крайней мере, то, что эта впадинка может рассказать о человеке.
— Например, мужчины, включая императора, который теперь в Милане, — отважно заявила Плекуза.
— Например, пара ушей, — ответила Марцелла.
— Из этого списка я исключаю поглощение пищи, — сказала Ликорис.
И я кивнула, соглашаясь со словами Ликорис.
А вот мнение М. Поллиона: «Улитки, когда им нужна жидкость, а небеса скупятся на нее, не отправляются на форум, не заползают во чрево супруг консулов, но стараются прожить влагою собственных тел».
Плекуза красится чрезмерно ярко и густо.
— Лицо, что ты кажешь нам, не спит с тобой ночью, — говорит ей Кай.
— Лицо, что скрывают мужчины, спит у них между ног, — парирует Плекуза.
Мул.
Волк.
Пестрые нумидийские куры.
Фазаны из Колхиды.
Мальва от запора.
Салат-латук.
— Боги покинули нас со времен Юлиана, — говорит К. Басс.
— Бог покинул нас со времен Августа, — говорит М. Поллион.
— Боги покинули нас со времен Нумы, — говорит Т. Соссибиан.
— Бог покинул нас с самого начала, — говорит П. Савфей.
Я любила слушать легкие всхрапывания Квинта и тот почти детский вздох, с которым он поворачивался во сне.
Ребенком я боялась грохота кузнечного молота, бьющего по раскаленной бронзе на наковальне.
И рева публики в амфитеатре.
И раскатов грома, когда ему не предшествовала молния.
И чавканья отца за едой.
И визга свиней, выставленных на продажу посреди рыночной площади.
Грабители обокрали дом Плекузы, разбив при этом мраморные статуи Скопаса [64] .
64
Скопас (IV в. до н. э.) — знаменитый греческий скульптор с острова Парос.
Квинт был необыкновенно молчалив. Мне вспоминается ритмичное, почти музыкальное позвякивание железных прутьев, которыми он осторожно ворошил уголья в жаровне — перед тем, как лечь в постель, и после того, как мы любили друг друга. Если он и открывал рот, то лишь затем, чтобы попросить кувшин воды и полотенце — ополоснуть лицо или член, а то еще выпрашивал кусочек лепешки, словно маленький ребенок, до того как прозвонит вечерний колокол.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
(листы 490, о. с. — 495, л. с.)