Записки некрополиста. Прогулки по Новодевичьему
Шрифт:
Днем и ночью велись на станции научные наблюдения. Такой обсерватории мир еще не знал. Почти 9 месяцев папанинцы жили в ледяном безмолвии, в палатке площадью 6 квадратных метров, под угрозой, что в любой момент их льдина окажется разломанной, а то и раздавленной. И когда такая опасность стала реальной, папанинцы были сняты с льдины и благополучно вернулись на материк...
За научный и гражданский подвиг они стали Героями Советского Союза, докторами географических наук.
Федоров и Ширшов продолжали заниматься наукой, стали признанными учеными с мировым именем,
Кренкель тоже «пошел в гору»: получил звание инженера-подполковника, был директором Научно-исследовательского института метеорологического приборостроения да к тому же председателем Всесоюзного общества филателистов. ( Кренкелю посвящена новелла «RAEM».)
Но особенно преуспел Папанин: стал дважды Героем Советского Союза, контр-адмиралом, крупным хозяйственным руководителем, деятелем государственного масштаба. Чего стоит, например, тот факт, что одних только орденов Ленина у него было 9 (!!) — больше, чем, скажем, у Брежнева (8), Келдыша (7), Жукова (6), Курчатова (5), Королева (2)
...Словом, достиг такого положения, что уже нечего, казалось бы, пожелать. Однако...
В автобиографии Папанин написал:
«За величайшие географические открытия на Северном полюсе присуждена степень доктора географических наук».
Никаким ученым Папанин не был и никаких открытий на Северном полюсе не сделал.
Коль так, то написанное не что иное, как самореклама?
А мне это показалось... трогательным.
Не секрет, что серьезного образования Папанин не получил. И хотя даже был директором двух академических институтов, наука для него, конечно, оставалась недосягаемой вершиной, она была для пего своего рода религией, и которую он свято верил, хотя мало что понимал в ней.
И получив самую высокую ученую степень, он искренне поверил, что ее да ют только за «величайшие открытия». Поэтому так трогательно и написал.
(10-3-12)
«БЕЛЫЙ ПОРУЧИК В НАШЕЙ ЛИТЕРАТУРЕ»
Катаев Валентин Петрович(1897-1986). Писатель, имя которого было популярно почти весь XX век. Остается оно известным и поныне.
Представитель любого из четырех-пяти последних поколений, наверняка, найдет, что вспомнить из этого далеко не полного перечня его произведений:
1926 — повесть «Растратчики»; принесла первый успех, а с ним и признание.
1928 — пьеса «Квадратура круга»; шла во МХАТе, ставилась по всей стране.
1936 — повесть «Белеет парус одинокий»; была даже в школьной программе.
1945 — повесть «Сын полка»; по ней сделан фильм, поставлена пьеса.
1967 — роман «Трава забвенья».
1978 — роман «Алмазный мой венец».
Катаев стал прижизненным классиком советской литературы. К этому, пожалуй, стоит добавить, что Валентина Петровича по меркам жизни в сталинскую эпоху можно назвать счастливым человеком: репрессии обошли его стороной.
Хотя угроза разделить участь миллионов
Что могло произойти после сказанного вождем, объяснять не надо....
Подумал об этом, и вспомнилась любимая присказка моей теши: «Господь Бог, пугай меня, но не карай».
Сталин попугал Катаева, но, к счастью, не покарал.
(10-3-16)
ТЕХНИКУ ДЕЛА ЗНАЛИ ХОРОШО
В конце 20-х годов по указанию Сталина широко развернулся поход на философию — против «уклонистов».
Завидное усердие в этом стал проявлять мало кому известный слушатель Института Красной профессуры Митин Марк Борисович(1901 -1987).
Будущий Красный профессор сочинил для журнала «Революция и культура» серию обличительных статей против «отступников».
Значился в них и талантливый ученый Ян Эрнестович Стэн, который одно время был не только консультантом вождя по философским вопросам, но и его «домашним учителем» — занимался с ним изучением гегелевской диалектики.
Но это его не спасло. В 1936 году он разделил участь многих и оказался за решеткой.
А в это время отпечатали 57 том Большой Советской Энциклопедии, в котором статья Стэна «Философия» занимала около 20 страниц (!). Ситуация сложилась катастрофическая. Что делать? Пускать тираж тома под нож? Сочинять новую статью и вставлять вместо старой?
Выход нашли «оригинальный», и под статьей вместо фамилии Я.Стэн появилось:
Основная работа по статье произведена М. Митиным и Щегловым.
Но и этого показалось недостаточно. Теперь статья заканчивалась руганью в адрес... истинного автора и репрессированных вместе с ним ученых:
«Беспощадным резцом марксистского анализа Сталин вскрыл в 1930 буржуазно-меньшевистскую природу попыток ревизии марксистской философии... В лице своих руководителей и «идеологов» (Карева, Стэна) и подавляющего большинства своих приверженцев меньшевиствующий идеализм оказался прямой агентурой троцкизма и зиновьевщины на философском фронте, идеологическим прикрытием антипартийной и антисоветской деятельности троцкистско-зиновьевской банды.»
Что же произошло дальше?
Стэна расстреляли.
А придворный трубадур Митин продолжал без устали славословить в адрес Сталина, разоблачать неугодных. Особенно преуспел в разгроме генетиков-вейсманистов-морганистов, в прославлении Лысенко. И труды его были вознаграждены.
Вот далеко не все его «достижения»:
Академик, главный редактор журнала «Под знаменем марксизма-ленинизма», директор Института марксизма-ленинизма, шеф-редактор газеты «За прочный мир, за народную демократию», председатель правления общества «Знание», главный редактор журнала «Вопросы философии», член ЦК КПСС, лауреат Сталинской премии.