Записки неординарной эльфийки
Шрифт:
– Да, те что здесь, все, а остальные спят в отдельном корпусе, и на общие завтраки их не вывозят.
– Ой они шевелятся, – заметив легкое движение ресниц, снова опешила я.
– Понятное дело, шевелятся, кушать охота, какой тут сон.
Потягиваясь и зевая, высочайшие особы, нехотя сползали со своих передвижных кроватей, рассаживаясь за уставленный со всевозможным излишеством стол. Смеясь и болтая, они поглощали похожие на мельничные колеса торты со взбитыми сливками, горы конфет, засахаренных бабочек, соты с медом гигантских пчел, всякие там рулетики, пастилки,
– Вот озорницы, им бы на балах блистать, а вместо этого проходится спать. Хоть здесь немного оттянутся, – любуясь, проказами принцесс нежно вздохнула фея.
– Аврора не реви, как только освободится место в корпусе, тебя сразу переведут, не век же с нами будешь.
Бедная наша доморощенная красавица, сморкалась в скатерть и терла распухшие глаза.
– Туда только по знакомству берут, а у меня нет связей!
Зал постепенно заполнялся посетителями: отдельная группа немного потасканных вампиров сосредоточенно лакала томатный сок, оборотни ковыряя в клыкастых пастях остренькими косточками рассказывали анекдоты, три цветочные нимфы заказав кувшин нектара строили глазки молоденьким энтикам, те зеленели от удовольствия. И странное дело, когда мы вошли в зале было от силы с десяток столов, а сейчас многочисленные обитатели клиники ели и пили, переговаривались, вежливо чавкали и икали, почесывались, сопели и удовлетворенно хрюкали за более чем сотней столов.
– Ты будешь пить свою воду? – жалобно спросила Лика, – Она меня немного нервирует.
– Я жду первой перемены блюд, а потом может быть и понадобится. Смотрите соседним дамам уже принесли жареных поросят.
– Это их лица, в салате, очнись Эльфи, нам больше ничего не дадут. Мы же безнадежные. – Вельда как всегда права, но кому от этой правды легче.
Молча передвинув бокал к рыдающей Авроре, я поднявшись направилась к отдыхающим королевам. Те уже ничего не замечали, выхлебав средних размеров амфору фаюмского вина.
– Милостивые государыни, не обменяете ли вы остатки своего завтрака на этот аристократичный ломтик лимона? – они что то осовело, буркнули. – Вы так добры.
К столу я уже явилась груженая половинкой окорока, тарелками с кашей, суповницей, банкой компота, пучком зеленого лука и тремя лепешками с повидлом, которые пришлось зажать в зубах.
Девочки налетайте, пока те не проснулись!
Шесть ртов одновременно открывшись работали как хорошие мясорубки. Я внимательно скользила взглядом по головам, стараясь найти ту единственную, родную, со спутанными черными волосами. И отчаявшись. Громко позвала.
– Мата, если ты здесь откликнись.
Нет ответа, ничего все равно найду.
Граель сегодня в сотый раз рассказывала историю своей смерти. Очень интересно. Будучи от природы пухленькой, она с детства мечтала похудеть. Доголодалась до летального исхода.
– И что же, все равно, ты взгляни, – она уныло развела прозрачными руками. – Жир так
– Не зацикливайся на этом, это все ерунда. Главное, как ты сама себя чувствуешь, – пытаясь её утешить, я полезла в философские дебри.
– Тебе легко говорить, с твоей фигурой. Дверь и та приоткрывается, когда ты проходишь мимо, а если задеваешь её бедром, так она краснеет от смущения.
– Глупости, двери неодушевленные, они не могут ни любить, ни ненависть.
– Тогда, как ты объяснишь, что для тебя они всегда открывают лучшие комнаты, а мне приходится лазить в пыльных стенах?
Наш разговор прервал Морред, вызвав меня к себе.
Старательно, с умным видом, перелистывая магическую книгу, он начал:
– Не могу обрадовать, ты превращаешься. Только медленно. Магия неполного заклинания, к сожалению, делает свое дело. Ты сколько раз сегодня купалась?
– Пять, – честно соврала я.
– Десять, – печально констатировал волшебник.
– Ты подглядывал, – моему возмущению не было границ.
– Мне это незачем делать, у тебя волосы не просохли. У нас мало времени, я должен разрушить прежнее наваждение, а затем исправить поцелуй. Это сложно. Я же должен полюбить тебя. А при таком твоем поведении я просто теряюсь.
– Сколько мне осталось?
– Не знаю, здесь время имеет свои особенности для одних оно идет быстрее, для других – медленнее. Попробуй договориться со временем.
Договорится со временем, знать бы где оно живет.
Унылые лица и плохо сдерживаемые рыдания, похоже, это становится визитной карточкой нашей палаты. Сегодня я рассказывала анекдоты, хохотала только буфетчица-медведица.
Ладно начнем с иного конца.
На волшебников надежды не много. Приходили, смотрели наши диагнозы, тайком смеялись. Дают какие-то порошки для замедления преображения.
Фея, пишет слезливые письма бывшим своим подопечным, вздыхает и сама не верит, что кто-то откликнется.
– Никому не нужна престарелая ведьма, даже, если она стала феей.
Я, присев сзади, обняла её за плечи.
– Фая, ты все устраиваешь чужие судьбы, почему бы тебе не заняться собственной?
– Но так не бывает, и потом, мне уже далеко за триста.
– Значит мы с тобой почти ровесницы, а я еще собираюсь лет двести погулять, если не загонят замуж. …Сначала избавимся от этих смешных бантиков, немного туши и румянец. Сиди, сиди, я сейчас.
Поймав из воздуха полный косметический набор моей старшей сестры, я принялась колдовать. Закрасив седые волосы и наложив легкие тени, поразилась:
– Фая! Ты красавица!
– Скажешь тоже, – смущенно оглядывая новое длинное платье, вертелась фея.
– И давай-ка выбросим твою работу, пусть эти дебютантки сами устраивают свою судьбу, нечего надеяться на посторонних, пусть шьют платья, пусть сами нанимают кареты и без подсказок очаровывают, принцев и не-принцев. Сами! Прочь анкеты и тесты.
Прыгая по кровати я кидала в окно бланки заявлений, заказные листочки, книжечки, плакаты. Последние иногда застревали в решетке, но я дотягивалась и пропихивала их на волю.