Записки о Пушкине. Письма
Шрифт:
[Туринск], 8 июня 1841 г.
Как снег на голову, явился сейчас ко мне Завьялов и просит письма к вам, почтенные и добрые друзья мои…
Я на его месте непременно ее бы отпустил и донес. Пусть бы лучше за это самовластие наклеили мне нос. Такой нос для меня был бы лучше Белого орла. Теперь же князь своим запросом поставил Ладыженского в невозможность действовать по здравому смыслу… Я все-таки надеюсь, что они все в конце июля двинутся. Моя одна забота – лишь бы все были здоровы… [206]
206
Речь
66. Е. П. Оболенскому
№ 19. 19 июня 1841 г., Туринск.
Дети с бабушкой, вероятно, в конце июля отправятся. Разрешение детям уже вышло, но идет переписка о старушке. Кажется, мудрено старушку здесь остановить. В Туринске на эту семью много легло горя…
Из Иркутска новости о Лунине тебе известны. Мне пишут кой-что, полных сведений не имею.
Спасибо добрым нашим дамам, они меня не забывают, и вдобавок Марья Казимировна уверяет, что мой письменный слог напоминает m-me S'evign'e, tandis que je fais de la prose, sans m'en doute. [207] Такого рода вещи тем забавны, что и тот, кто их говорит, и тот, кто их слушает, никто не верит…
207
Тогда как я, несомненно, пишу прозой (франц.).
Я рад, что Борисовых перевели ближе к Иркутску, а особенно доволен, что Поджио выздоровел; ты, вероятно, уже с ним виделся, – он должен был отправиться на воды, тебя миновать нельзя…
Мы надеялись, что наших поляков настигнут свадебные милости, но, к сожалению, на этот раз им ничего нет. Товарищи их из юнкерской школы возвращены на родину, а нашим, видно, еще не пришло время…
Паскаль отправился к Энгельгардту. Надеюсь, что труд Бобрищева-Пушкина оценится и ему будет польза.
Верный твой И. Пущин.
67. Н. Д. Фонвизиной [208]
[Туринск], 29 июня [1841 г.].
…Бобрищев-Пушкин обещает, что вы в свое время пришлете мне стихи Ершова на отъезд наших барышень…
Вы уже знаете, что Михаилу можно свободно ездить в отцовский дом, – это моя теперь радость. [209]
Скоро расстанусь с малютками, к которым много привык. Это тоже радость. Странное положение, где должно уметь радоваться разлуке… Третьего дня писал к Михаилу Александровичу…
208
Публикуется впервые.
209
Разрешив М. И. Пущину въезд в Петербург, Николай I продолжал, однако, преследовать его за прикосновенность к заговору декабристов.
Семенов просил, чтобы я жег его письма и был осторожен, если хочу иметь его иероглифы. На все согласен, лишь бы ко мне писали. Басаргин ждет меня.
Целую ваши ручки.
Костыльник, вероятно, в Ялуторовске учится географии у Великого мастера… [210]
68. Н. Д. Фонвизиной [211]
[Туринск], 5 июля 1841 г.
Наконец, кажется, поедут Анненковы к вам, добрейшая Наталья Дмитриевна…
210
Великий
211
Публикуется впервые.
Если бы я был Ершов, я бы тут же написал стихи. Покамест ограничиваюсь поэтической прозой, которую вы волею и неволею будете разбирать в вашем дружном кругу.
1 августа получил письмо от Оболенского. Он меня радостно уведомляет, что сестра его сообщила ему об его переводе в Туринск. Официального приказания ехать куда следует еще нет. Его письмо – от 14 июня. Значит, не скоро еще я его дождусь. По крайней мере кажется, несомненно, что будем вместе – и вместе переберемся из Туринска, где я не очень желаю остаться. От Марьи Петровны получил прямое известие из Казани – они благополучно туда доехали в 13 дней. Дети вспоминают туринских приятелей – Машенька пишет сама несколько слов. Петя и Верочка удивляются, что на станциях нет Ван Ваныча [И. И. Пущина], который всегда после обеда давал им конфетку… С их отъездом мои обязанности в Туринске кончились. Последние шесть месяцев я жил совершенно для них и, кажется, присутствием своим несколько их успокаивал. Старушка довольна была своим сожителем.
Я в той же комнате; вместо Марьи Петровны и детей – семья Басаргина. Мы живем ладно, но и эта женитьба убеждает меня, что в Сибири лучше не венчаться. Прасковья Егоровна познакомит вас со всеми дамами, составляющими семью Басаргина. Я скажу только, что это люди добрые, которых можно видеть иногда; часто же с ними быть тоска. Все-таки я благодарен, что они занимаются нашей артелью, хотя разговор наш за столом иногда преоригинальный. Муж доволен – надобно радоваться искусству быть счастливым, если оно так есть, и умению себя обманывать, из упрямства, когда уже нет возможности переменить.
Басаргин также не прочит себя на житье в Туринске. Он тоже намерен перейти; только ему труднее моего двинуться с места…
Михаилу Александровичу посылаю три первые номера «Москвитянина», 4-й еще в чтении…
Нельзя ли Степану Михайловичу помочь нам в этом горе. В самом деле такое положение совершенно уничтожит нашего несчастного Гаврилу Марковича.
Покамест расстаюсь с вами. Звонят к всенощной – жар уменьшился; я пойду не в церковь, а в поле, – там можно и подышать и помолиться.
8-е. У нас опять посетитель – Владимир Панаев приехал обозреть фабрику, которая теперь ему принадлежит одному, – он заплатил за нее братьям. Это старый мой знакомый – порядочный человек, только теперь смешон тем, что неразлучен с звездой – носит ее и здесь. Встретился со мной дружески, сегодня вместе проведем вечер; вчера ездили на фабрику. Мне приятно расспросить его о многих старых приятелях и лицейских товарищах, а еще лучше, что он в Петербурге увидит моих родных. Писать, однако, с ним не буду; кажется, это предложение его бы испугало.
Нового занимательного в политическом отношении ничего не слыхал от него. Болтаем про старину – и вспомнили первую мою любовь, – мы тогда с ним часто бывали вместе.
Прощайте, добрая Наталья Дмитриевна. Жму вам дружески руку.
P. S. Не знаю, поедет ли, наконец, завтра Анненков, но я уже ему отдаю письмо, чтоб он не имел пустых отговорок. Мучение бедной его жене. [212]
69. И. Д. Якушкину [213]
212
Анненковы не выехали и «завтра». 18 июля Пущин писал И. Д. Якушкину, что «не из совсем ясного ощущения» он желает скорейшего их отъезда из Туринска.
213
Публикуется впервые.