Записки об Анне Ахматовой. 1952-1962

Чуковская Лидия Корнеевна

Мало того, что, вернувшись в Москву, Ивинская регулярно присваивала деньги, предназначавшиеся друзьями для поддержки Н. А. Адольф-Надеждиной. Когда в 1953 году, освобожденная, она уезжала в Москву, – она взяла у Надежды Августиновны «на несколько дней» плащ и другие носильные вещи, обещая срочно выслать их обратно, чуть только доберется до дому. Приехав домой, однако, она не вернула ни единой нитки.

В восьмидесятые годы я, благодаря Майе Александровне Улановской, получила возможность ознакомиться с неопубликованными записями ее матери, Надежды Марковны (1903–1986). В Иерусалиме, в 1982 году, вышла книга Н. и М. Улановских под заглавием «История одной семьи».

«История» издана не полностью;

отрывок, посвященный Ивинской, в печати отсутствует, но Майя Александровна сначала ознакомила меня с рассказом матери, а потом подарила следующий документ:

«Когда Ивинская, освободившись по мартовской амнистии 1953 года, уезжала в Москву, – пишет Майя Улановская, – моя мать вручила ей для передачи своей дочери, моей сестре, Улановской Ирине Александровне, связанные ею шерстяные свитера и разные поделки, полученные ею в подарок за годы заключения от разных лагерных подруг. Месяцами моя мать и другие бывшие солагерницы Ивинской, поручения которых она взялась выполнить, ждали известий, подтверждений. Месяцы, годы шли, никаких известий не поступало ни для кого. Когда моя мать освободилась и вернулась в Москву, выяснилось, что ее посланница присвоила переданные через нее вещи. Будучи спрошена по телефону, призналась в этом, сославшись на потерянный адрес, просила прощения, откупилась деньгами».

Таким образом, она крала у лагерниц не только то, что им посылали из Москвы, но и то, что они через нее посылали в Москву.

Улановской она объяснила свой поступок потерей адреса, а Надежде Августиновне созналась, рыдая, что отправлять мои посылки препоручила будто бы одной своей подруге, а та, злодейка, не отправляла их.

Пастернак отправлял деньги и вещи своим друзьям в лагерь, Ивинская же относительно своих лагерных друзей поступала иначе.

Бессердечие Ольги Всеволодовны, которая умела прикидываться сердечной, явно сказалось и в книге собственных ее воспоминаний «В плену времени». (Книга вышла в 1978 году в Париже, в 1991-м – в Литве и в 92-м в Москве.) Письмо одной из читательниц, неизвестной мне Л. Садыги, ознакомившейся с воспоминаниями Ивинской в 1978 году, приводится в журнале «Литературное обозрение», 1992, № 1. Л. Садыги возмущена тем издевательским тоном, в каком Ивинская пишет о своих «невольных подругах». Не обойду молчанием отзыв об Ивинской и В. Шаламова: см. публикацию И. Сиротинской «Переписка Варлама Шаламова и Надежды Мандельштам» // Знамя, 1992, № 2, с. 166, 174 и 177.

…Встретившись с Ольгой Всеволодовной в 56-м году в Москве, выслушав ее рыдания и ее вранье, Н. А. Адольф-Надеждина великодушно простила ей и мои, присвоенные, Ольгой деньги, и непосланные ею посылки. Больше того: в своих воспоминаниях о лагерной жизни (см. сборник «Средь других имен», М., 1990, с. 504) она говорит об Ивинской с симпатией, даже приводит свои стихи, посвященные ей. Что ж, великодушие, способность прощать причиненное зло – высокое и благородное чувство. Я тоже, быть может, извинила бы Ивинской рубли и тряпки, – но систематическое хищное лганье простить не умею.

98 В официальном сообщении от имени ЦК КПСС, появившемся 15 мая 1956 года в «Правде», самоубийство Фадеева объяснялось просто-напросто запоями: «…в последние годы А. А. Фадеев страдал тяжелым прогрессирующим недугом – алкоголизмом…» Что же касается до предсмертного письма, адресованного Фадеевым в ЦК и объяснявшего истинные причины самоубийства, – то самое его существование в течение 34-х лет властями замалчивалось или даже отрицалось. Впервые оно опубликовано 20 сентября 1990 года в газете «Гласность»; тогда же в газете «Известия»; затем, в октябре, в «Учительской газете» (№ 40), 10 октября 1990 года в «Литературной газете» и, наконец, факсимильно в октябрьском номере того же года в журнале

«Известия ЦК КПСС». (Публикация в журнале сопровождается докладными записками из КГБ и выдержками из протокола специального заседания ЦК КПСС. Таким образом, ясно, что никогда не употреблявшееся и неприличное в любом некрологе сообщение об алкоголизме исходило из самых высоких инстанций. В действительности же – и к болезни, и к самоубийству привела Фадеева та роль, которую, по требованию ЦК, он вынужден был исполнять.)

«Не вижу возможности, – писал Фадеев в своем предсмертном письме, – дальше жить, т. к. искусство, которому я отдал жизнь свою, загублено самоуверенно-невежествен-ным руководством партии, и теперь уже не может быть поправлено. Лучшие кадры литературы – в числе, которое даже не снилось царским сатрапам, физически истреблены или погибли, благодаря преступному попустительству власть имущих; лучшие люди литературы умерли в преждевременном возрасте».

И далее:

«Литература – это святая святых – отдана на растерзание бюрократам и самым отсталым элементам народа…»

Судьба Фадеева вызвала множество воспоминаний, толкований, изображений и соображений. Назову некоторые: Валентин Берестов (ЛГ, 10 октября 1990); Владимир Дудинцев (там же); сын Фадеева, тогда одиннадцати летний Миша (там же); Евгений Евтушенко (там же); Иван Жуков («Учительская газета», 1990, № 40); Лидия Либединская. Зеленая лампа, М., 1966; А. Бек. Новое назначение (здесь Фадеев изображен под вымышленным именем) – «Знамя», 1988, №№ 11 и 12); Владимир Тендряков. Охота // «Знамя», 1988, № 9.

99 Валерия Осиповна Зарахани (1908—?) – сестра жены Фадеева, актрисы МХАТа Ангелины Осиповны Степановой (1905–2000).

Валерия Осиповна долгие годы работала у Александра Александровича в качестве секретаря.

100 …отравить и зарезать человека. – О том, способна или нет Е. Ф. Книпович «отравить и зарезать человека», я судить не берусь. Но о том, как ей удалось зарезать очередной сборник стихотворений Анны Ахматовой – см. мои «Записки», т. 3.

Евгения Федоровна Книпович (1898–1988) – как сообщает КЛЭ, автор работ о Генрихе Гейне, Генрихе Манне,

Томасе Манне, А. Фейхтвангере, О. Форш, Н. Тихонове, А. Фадееве, Л. Леонове, В. Ермилове, В. Кожевникове. Охват огромен: от Генриха Гейне до Вадима Кожевникова. Однако воздействие Е. Ф. Книпович на развитие советской литературы определяется не этими ее статьями и книгами. Эти – напечатаны, эти – обозримы; сотни же работ Книпович остаются до сих пор скрытыми от глаз. Основная ее деятельность – повседневный труд рецензента-референта-невидимки. В разные годы Е. Ф. Книпович была 1) членом Комиссии по критике Союза Писателей; 2) референтом прозы в Комитете по Государственным и Ленинским премиям; 3) членом редсовета при издательстве «Советский писатель». На заказанные ей и поставляемые ею рефераты и рецензии опирались власть имущие: Генеральный секретарь Союза Советских Писателей А. Фадеев; председатель Комитета по Государственным и Ленинским премиям Н. Тихонов и директор издательства «Советский писатель» – Н. Лесючевский.

101 Вова – Володя Смирнов, сын Ивана Игнатьевича Халтурина и Веры Васильевны Смирновой, занимавших квартиру в Лаврушинском переулке в писательском доме в том же подъезде, что и Пастернак. (В. В. Смирнова, 1898–1977, писательница, критик; И. И. Халтурин, 1902–1969, редактор детских журналов и составитель книг для детей.) Борис Леонидович бывал в этой семье – ив одно из его посещений, 5 или б июня, Володя сфотографировал Пастернака только что полученным им в дар аппаратом.