Записки опального директора
Шрифт:
В такой обстановке начала работу комиссия Госпартконтроля на Оршанском мясоконсервном комбинате. Несмотря на явно преднамеренный характер проверки, собрать необходимый компромат на директора не удалось и комиссия довольствовалась материалами последней ревизии, где были отражены данные о хищениях продукции за прошедший год. Этого оказалось достаточно для представления рекомендации в партийные органы об освобождении директора с занимаемой должности и привлечения его к партийной ответственности за необеспечение сохранности социалистической собственности.
На основании этого документа бюро Оршанского горкома партии освободило Уткина от обязанностей директора и исключило
На этом закончились восхождение Оршанского мясоконсервного комбината в передовое предприятие страны и служебная карьера Ильи Григорьевича Уткина - одного из лучших специалистов отрасли.
19
Наступили чёрные дни для коллектива комбината и один из самых трудных этапов в моей трудовой жизни. Царила обстановка недоверия и подозрительности. Казавшийся сплочённый и дружный коллектив вдруг разобщился. В нём появились враждующие между собой группы из числа сторонников бывшего директора и его противников. Последними были «обиженные» Уткиным рабочие и служащие, которые привлекались к ответственности за хищение продукции, допущение брака, нерадивое отношение к работе, недисциплинированность. Их хоть и было немного, но вели они себя очень агрессивно и их следовало опасаться.
Комбинат подвергался непрерывным проверкам и ревизиям. Нас не покидало чувство тревоги и неуверенности. Если не стоило больших трудов так безжалостно расправиться с директором, то какая могла быть гарантия у каждого из нас, что с нами не поступят подобным образом.
Относительно спокойно в этой обстановке чувствовала себя Анечка. Ещё задолго до освобождения от должности директора Уткин назначил её заведующей химико-бактериологической лабораторией комбината, где над ней не висела материальная ответственность за продукцию и работа была менее напряжённой чем в цехе.
Особая опасность нависла надо мной в связи с близостью отношений с Уткиным. Положение усугубилось ещё моим выступлением на закрытом партийном собрании комбината, призванном одобрить решение горкома партии об исключении директора из партии. Вместо одобрения этого «мудрого» решения, как это сделали секретарь парторганизации Закревская, начальник отдела кадров Луганов и некоторые другие «принципиальные» коммунисты, я позволил себе взять под защиту Уткина, заявив, что считаю решение жестоким и несправедливым. Напомнив о заслугах Уткина перед партией и государством, о его ратных подвигах в войне с фашизмом, трудовых заслугах на предприятиях отрасли и особенно на Оршанском комбинате, я предложил ограничиться партийным взысканием.
Несколько руководителей цехов и отделов, выступивших после меня, поддержали это предложение и просили оставить Уткина в должности директора.
У присутствовавшего на собрании секретаря горкома Карпенко возникли серьёзные проблемы с «одобрением» решения. В своём выступлении он резко осудил «незрелых» и «беспринципных» коммунистов, выступивших против линии партии в работе с кадрами и обеспечении сохранности социалистической собственности. Больше всех досталось мне.
При голосовании половина присутствовавших на собрании отказались одобрить решение бюро горкома. Понадобилось ещё одного выступления Карпенко, чтобы при повторном голосовании собрать необходимый минимум голосов.
Можно было не сомневаться в том, что мою «незрелость» и «беспринципность» мне не забудут.
20
Новым директором стал Николай Васильевич Варакин, русский, член партии с двадцатилетним стажем, из рабочих, выпускник Московского
При первой же встрече со мной Варакин предупредил, что терпеть дальше неопределённость в моём служебном положении он не намерен и предложил должность главного инженера. Когда же я категорически отказался вступить в новую должность, он возложил на меня обязанности своего первого заместителя и главного инженера временно до замещения этой должности новым работником.
Как мне объяснили тогда юристы, такое право директор имел, и его приказ мог действовать в течении шести месяцев. Уволиться же по собственному желанию я не мог, так как не отработал ещё обязательных три года, как молодой специалист, и на это требовалось согласие горкома партии, в чью номенклатуру я входил, как главный технолог.
Выбора не было. Я был вынужден официально вступить в должность главного инженера. Варакин потребовал, чтобы я занял положенный мне кабинет и полностью взял на себя ответственность за работу производства. Он чётко распределил обязанности между собой и своими заместителями, оставив себе чисто директорские функции.
Кончились уткинские обходы производства по утрам, вечерние планёрки, директорские инициативы по техническому развитию предприятия. Всем этим директор заниматься не стал. На работу он приходил к девяти утра, просматривал почту, подписывал банковские документы, решал по телефону вопросы с министерством и местными органами власти, участвовал в различных заседаниях и совещаниях в горкоме и горисполкоме.
Варакин редко беспокоил меня своими вызовами и поручениями, заявляя, что полностью мне доверяет и не собирается подменять. Он слабо вникал в работу производства и ограничивался только требованиями безусловного выполнения плана. К этому скоро все привыкли и к директору с производственными вопросами никто не обращался. Смирился с этим и я, стараясь самостоятельно находить решения по всем возникающим проблемам. Этому в большой мере помогал двухлетний опыт совместной работы с Уткиным.
Производственные планы выполнялись стабильно, росли объёмы выпуска продукции, повышалось качество выпускаемых изделий. Предприятие, если и не было передовым, как раньше, то и отстающим не считалось.
Варакин был доволен моей работой, не раз предлагал пройти утверждение в занимаемой должности в “Минмясомолпроме” и обкоме партии, и сменить статус временного работника на постоянного. Он даже обещал, в случае моего согласия, решить вопрос о персональной надбавке к должностному окладу главного инженера. На все его предложения был один ответ: я вернусь к исполнению обязанностей главного технолога, как только пройдёт шестимесячный срок.
Между тем на комбинате продолжались ревизии и проверки. Их проводило родное министерство, контрольно-ревизионное управление Минфина, комиссии правоохранительных органов. Этим каждое из этих ведомств демонстрировало партийным органам всех уровней своё внимание к вопросам сохранности собственности. При одной из проверок КРУ Минфина были обнаружены недостачи в холодильнике и складе консервов.
По материалам проверки началось следствие, которое было поручено следователю по особо важным делам прокуратуры республики Сокольчику. Кроме допросов предполагаемых обвиняемых и многочисленных свидетелей, на службу следствию были поставлены осведомители органов безопасности и милиции, наговоры недовольных и «обиженных», анонимные письма и телефонные звонки, советы партийных органов и другие испытанные методы, которыми тогда широко пользовались органы МВД и прокуратуры.