Записки опального директора
Шрифт:
Президента она вновь назвала диктатором и критиковала за зажим критики и самокритики, которые считала движущей силой общества. Вместе с тем Гальперина предложила вновь избрать Шусторовича руководителем клуба и заявила, что будет за него голосовать.
Ничего нового к критике президента не добавила и Юзбашева. Она повторила обвинения в зажиме критики, нарушении принципов демократии, но признала за Шусторовичем способности лидера и предложила избрать его президентом.
Выступление Цыпенюка на этот раз было удивительно миролюбивым и обтекаемым. Он признал, что в клубе встретил радушный приём. Ему была предоставлена возможность читать
Резкую отповедь “недовольным” дали выступившие на собрании Изирер, Цырульникова, Топорская, Шнайдер, Зельдина и другие клубные активисты. Они осудили образовавшееся в клубе соперничество, противоборство и призвали к восстановлению духа дружбы, единства, взаимоуважения. Действия президента по укреплению порядка и безоговорочного соблюдения уставных требований ими полностью одобрялись и выражалась благодарность за его бескорыстный и самоотверженный труд по созданию и развитию клуба.
В моём выступлении на собрании осуждалась пассивность многих членов клуба, их безразличие к возникающим проблемам и трудностям, нежелание активно содействовать сплочению общины. Я предупредил о нависшей угрозе распада клуба в случае если не произойдут заметные изменения в сложившейся ситуации. Мною было предложено ряд изменений и дополнений к клубному Уставу. В них, в частности, предусматривалось требование участия членов клуба в проводимых мероприятиях и исключение из клуба за неуплату взносов в течении трёх и более месяцев.
Собрание признало работу правления хорошей и выразило желание доверить ему дальнейшее руководство клубом.
В заключительном слове Шусторович ответил на вопросы и критику в свой адрес. Он признал, что в ряде случаев терял самообладание и допускал при этом неприемлемые для руководителя поступки. Так было, например, при осуждении
нетактичного, вызывающего поведения Малкина на заседании правления, когда ему пришлось прибегнуть к нитроглицерину и стукнуть кулаком по столу, призывая Наума к порядку.
Женя заявил, что у него нет сил и работать, и бороться с оппозицией, что совместить несовместимое невозможно, а посему просил освободить его от обязанностей президента. Он выразил также своё недовольство пассивностью многих членов клуба, их безразличием к судьбе и проблемам нашего сообщества, свидетельством чего может служить отсутствие на отчётно-выборном собрании почти половины его состава. Это проявляется также в инертном отношении многих к проводимым мероприятиям и отказе своевременно платить членские взносы.
Шусторович признал, что смог бы работать только при условии восстановления в клубе обстановки единства, взаимопонимания, дружбы. Он также выдвинул ряд других требований, при удовлетворении которых мог бы согласиться продолжить работу в качестве руководителя клуба. В их числе было сохранение прежнего состава правления и отказ оппозиции от противоборства и вражды.
Собрание оказало единодушную поддержку своему лидеру и он был единогласно избран президентом на очередной срок. Казалось, что клубу предстоит долгая жизнь и новые большие успехи.
51
Алёнке в нашей семье был оказан тёплый и радушный приём. Она не знала
Мы отвели ей отдельную комнату и создали условия для полноценной жизни и учёбы. Запас английского, которым она благоразумно обзавелась ещё в Союзе, позволил ей поступить в университет, минуя языковые школы. Для неё было приготовлено всё необходимое на первое время из одежды, обуви, посуды, мебели. Она имела даже отдельный телефон для возможности общения с мамой, Андрюшкой, Витей, родственниками и новыми друзьями в Баффало.
Как должное воспринимались ею любовь и внимание истосковавшихся по ней бабушки и дедушки. Таких условий по приезду в Америку не знали никто из наших детей и внуков. Казалось, что Алёнка должна была быть довольна.
В первое время так и было. Она радовалась всему, что выгодно отличало её нынешнюю жизнь от прежней, с удовольствием привыкала к вкусной и разнообразной американской пище, наслаждалась семьюдесятью программами телевидения, знакомилась с достопримечательностями города и окрестностей, а главное - училась. Нужно отдать ей должное: к учёбе она и здесь относилась весьма прилежно.
Мы уже было поверили в то, что с возрастом произошли необратимые перемены в её характере, так проявившем себя в детстве и ранней юности.
К сожалению, вскоре пришлось убедиться в том, что радужные надежды нас обманули. Нескольких замечаний бабушки, как всегда требующей неукоснительного соблюдения заведенного в доме порядка, было достаточно для недовольства внучки, проявления особенностей её гордой и независимой натуры, исключающей малейшие ограничения личных свобод. Она стала перечить старшим, упрекать в несправедливом к ней отношении, а кое-когда употреблять в общении с нами и обидные эпитеты.
Всё это мы терпеливо сносили и никому, включая и Иринку, не жаловались. Да и можно ли вообще кому-то жаловаться на собственную внучку. Нам досталась радость любви к ней, гордость за её способности и дарования, нам приходилось терпеть и обиды, порой очень горькие и несправедливые.
Она же своё недовольство в секрете не держала. Это чувствовалось по тону телефонных разговоров с Иринкой и, особенно, по изменившемуся отношению к нам Риты. Впервые за двадцать лет родства мы ощутили отчуждённость нашей невестки. Её тонкая и легко ранимая душа близко восприняла жалобы Алёнки, нашедшей в ней свою защиту. Они подолгу общались по телефону и проводили вместе почти всё своё свободное время, от чего наши отношения к лучшему не менялись.
Совместное проживание с ней стало невозможным и к новогодним праздникам Алёнка переселилась в дом нашего сына.
Тяжело переносили мы разрыв с близким сердцу, родным и любимым существом. Эта тема была предметом наших ежедневных диспутов, нередко перераставших в споры со взаимными упрёками, претензиями, обвинениями. Тревога за Алёнку не давала покоя. В бессонные ночи мы перебирали в старческой памяти день за днём со времени её приезда в поисках причин внезапно разразившей ссоры.
Вспомнился её давний телефонный звонок с просьбой приехать за ней на станцию метро. Я бы с удовольствием сделал это, но жена воспротивилась и велела добираться ей домой автобусом.