Записки опального директора

Гимельфарб Натан

В течение первого года проживания сменилось несколько соседей, но нашим надеждам не суждено было сбыться и, когда мы уже было потеряли веру в удачу, нам позвонила наша знакомая по International Institut - Нелли Топорская, которая поделилась приятной новостью: она, возможно, скоро станет нашей соседкой.

“Возможно” потому, что ей всё ещё не верилось, что её мечта получить трёхкомнатный апартмент в престижном районе “Аудубона” может, наконец, свершиться. Она приехала в Баффало с мамой, которая с трудом передвигалась на костылях и которой было уже без малого 90. Три года они жили в небольшой и очень неудобной квартире на улице Prinсеton, что в центре Амхерста. Там и воздух загрязнён выхлопными газами

автомобилей, и зелени мало, а главное, мама из-за больных ног не могла по ступенькам даже на улицу выйти. Нелли два года ждала очереди на квартиру в нашем районе, а ей всё объясняли, что необходимо терпение, так как квартир с двумя спальнями здесь всего полтора десятка и освобождаются они очень редко. Её номер в очереди так и не изменился, как был девятым, так им и остался, хотя ей было доподлинно известно, что за это время такие квартиры получили несколько семей. Трудно сказать, как долго бы она ещё стояла девятой в очереди, если бы её дочь и зять не пригрозили менеджеру жалобой на несправедливое отношение к маме и больной престарелой бабушке. Угроза подействовала. Они тут же стали вторыми, а вскоре им сообщили, что освободившаяся рядом с нами квартира, будет выделена им после ремонта. Оказывается и в Америке боятся жалоб. Здесь их опасаются даже больше, чем ТАМ, когда они подавались в партком или местком. Тут их, обычно, направляют в суд, где строго соблюдаются нормы Конституции.

Вскоре Нелли могла больше не сомневаться в том, что счастье так близко и так возможно. Ей показали блестящую свежей краской квартиру, безропотно выполнили все её замечания по ремонту, и она, довольная и счастливая, вселилась в неё, став нашей соседкой.

Мы жили дверь в дверь и были довольны не меньше Нелли. Наконец, сбылась и наша мечта: за стенкой были люди близкие нам по мировоззрению, духу и языку. Мы теперь в волю общались с ними и получали от этого большое удовольствие. Было приятно наблюдать, как душевно и внимательно относится дочь к старенькой маме, и какой любовью мать отвечает на трогательную заботу дочери.

Лиза Борисовна, так звали Неллину маму, несмотря на свою глубокую старость, сохранила феноменальную память и удивляла нас эрудицией и высоким уровнем культуры. Она оказалась приятной собеседницей, могла помочь кроссворд разгадать, поспорить о высокой политике и обыграть нас в “девятку” или в “дурака”.

Нелли - врач по специальности, прошла все ступеньки служебной карьеры. Почти 30 лет она заведовала отделением консервативной гинекологии в областной

больнице и пользовалась большим уважением у больных, многим из которых спасла жизнь и вернула радость материнства. Она защитила диссертацию на соискание степени кандидата медицинских наук по нейротропным средствам и заслужила непререкаемый авторитет среди коллег далеко за пределами своего города и области.

Человек высокой трудовой активности она не мыслила себе жизнь без работы. Прямо с порога своего отделения она шагнула на трап самолёта, унесшего её в Америку. Уехала ради дочери и внуков, которым еврейские фамилии таили опасность гонений и преследований.

Когда Нелли покидала Калининград, ставший ей родным, она уже разменяла седьмой десяток и ей было ясно, что, как и большинство других эмигрантов её возраста, она больше никогда не вернётся к любимой профессии.

В отличие от многих, Неля Аркадьевна, оказавшаяся на вэлферском пособии, не впала в депрессию. Она нашла в себе резерв психологической устойчивости для решения проблем адаптации к американской жизни: активно и целеустремлённо взялась за изучение языка, занялась общественной работой, помогала дочери в уходе за детьми.

Топорская в числе первых пришла в “Русский клуб”. Здесь в ней разглядели лидера, избрали секретарём Правления и членом редколлегии клубной газеты. У неё и тут стало много “пациентов”.

Её терапия особая: она лечит общением. К ней тянулись за советом и с просьбами о помощи. Нелли возглавила секцию медицинских работников и с участием других врачей-эмигрантов проводила полезную работу по пропаганде медицинских знаний и санитарной культуры. Много тёплых слов можно было услышать о нашей соседке в клубе и в русской общине.

Мы радовались соседству с Неллей. Она стала нашим другом и советчиком не только по медицине, но и по жизни, отдушиной и отрадой.

46

Алёнка, заручившись нашим согласием на приезд, зря времени не теряла. Она бросила учёбу в университете, в темпе завершила предотъездные приготовления и к декабрю была готова покинуть родительский дом. Наша внучка была уверена, что расстаётся с мамой и младшим братом не надолго и совесть мучила только за Витю, с которым предстояла долгая разлука. Она готова была ждать мужа год-полтора пока он окончит университет, но тревожила мысль, что могут возникнуть проблемы с

получением визы на его въезд в США из-за подозрений в фиктивности их брака. Чтобы развеять эти сомнения Алёнка обратились в американское посольство, где её заверили, что в их случае вызвать законного мужа на место постоянного жительства можно будет без большого труда и она, со спокойной совестью, приобрела билет на первый же авиарейс “Минск-Шенон-Нью-Йорк”. Молодые всё решают быстрее и смелее, чем мы, старики.

С волнением ждали приезда внучки. Оснований для беспокойства было больше, чем достаточно. Ей ещё и двадцати не исполнилось, не было опыта самостоятельной жизни, специальности и законченного образования. Мы даже не знали, что ей посоветовать для начала. Неизвестно было также, как она, с её гордой, независимой натурой, отнесётся к нашим советам, когда для неё и наставления мамы не всегда приемлемы.

У Алёнки со школьного возраста, а может и того раньше, уже были свои собственные взгляды на жизнь, своё отношение к происходящим в ней событиям и окружающим её людям, своя философия, которой она руководствовалась. Не всегда они сочетались с существующими нормами и правилами, с мнением “большинства”, с установившимися традициями и нередко осуждались не только её сверстниками, а и любящими её родными и близкими, но заставить нашу внучку от них отказаться, послушаться добрых советов было нелегко даже родителям, которые для этого, порой, были вынуждены прибегать и к мерам принуждения.

Мы же такими приёмами никогда не пользовались не только потому, что имели на то меньше прав, а главным образом потому, что силы воли не хватало и проявляли слабость из-за слепой любви к ней. Единственное, что мы могли себе позволить, только обижаться на свою внучку. Но и этим пользовались редко. Раньше забывал обиды я, но и бабушка, которая в таких случаях была более принципиальна, долго зла не держала.

Именно эти особенности Алёнкиного характера больше всего волновали нас сейчас, когда мы взяли на себя ответственность стать её спонсорами вдали от Родины, в доброй, но такой необычной Америке.

Встречать самолёт наша большая мишпуха прибыла в аэропорт почти в полном составе. Лайнер произвёл посадку вовремя и в толпе прибывших пассажиров одной из первых показалась Алёнка. Её нельзя было ни с кем спутать, так как она была ниже всех и казалась совсем ребёнком. Твёрдой походкой, подчёркивающей

свою самостоятельность и независимость, наша внучка двигалась к нам, как будто не на другой конец земли прибыла, а возвращалась из пионерского лагеря, после школьных каникул. Гостья поначалу казалась более спокойной, чем встречающие. Однако наши объятия, поцелуи и восторги не оставили её равнодушной, она поддалась эмоциям встречи и визжала от радости больше других.