Записки оперного певца
Шрифт:
«Вы неисправимый пижон, —сказал он. — Неужели вы думаете, что кто-нибудь поверит Курдюмову или Каратыгину, что вы хорошо поете? Каждый музыкант считается только со своим мнением, а толпа, та толпа, которая решает вопрос о вашей карьере, серьезных рецензий не читает. Для карьеры нужно совсем другое. Нужно, чтобы каждый день в газетах появлялась ваша фамилия. Сегодня вы на Невском подняли упавшую старуху и в своем экипаже отвезли в больницу, завтра вы на велосипеде наехали на девочку, послезавтра вы выезжаете в Москву на концерт, а там в Киев на гастроли. Сегодня вы у Кюба угощали школьных товарищей по случаю дня рождения вашей бабушки,
Тем не менее я изучал рецензии и убедился, что некоторые рецензенты горячо любят искусство, а многие, как М. М. Иванов из «Нового времени» или В. Баскин из «России», им бесцеремонно торгуют. Достаточно сказать, что антрепренер итальянских сезонов обязывал своих артистов
<Стр. 444>
исполнять в концертах худосочные романсы образованного, но тупого и лишенного какою бы то ни было композиторского дара Иванова. А один антрепренер даже поставил с итальянцами его бездарную оперу «Забаву Путятишну». Деньгами Иванов взяток не брал, приходилось давать «борзыми щенками»...
На рецензентах из «Петроградского листка» тоже задерживаться не стоит. Там можно было прочесть о «законченно-трагическом» исполнении артистом имярек роли... «Бекмейстера» — (Бекмессера)...
Солидными, глубоко эрудированными и безупречно честными рецензентами можно и должно считать группу рецензентов из «Речи»: Вячеслава Гавриловича Каратыгина, Виктора Григорьевича Вальтера и Григория Тимофеева, Виктора Павловича Коломийцова и Сергея Александровича Андреевского из «Дня»; Андрея Николаевича Римского-Корсакова из «Русской молвы», доктора Морица Гольденблюма из немецкой газеты «St.-Petersburger Zeitung» и некоторых других.
Много писал в «Биржевых ведомостях» и нередко верно судил о крупных явлениях искусства Александр Петрович Коптяев, но в его писаниях почти всегда присутствовали какая-то «пошлинка» и довольно частые — «нельзя не признаться и нельзя не сознаться»...
Я не останавливаюсь ни на «Русской музыкальной газете», органе вполне серьезном, ни на журнале «Театр и искусство», который музыке уделял мало внимания, ни на других журналах, которые читались главным образом музыкантами и, как это ни парадоксально, почти никакого влияния в артистической среде не имели. Газета — вот кто делал имя артисту, вот с чьим мнением считался оперный театр в целом, его артисты вместе взятые и каждый в отдельности, а также та публика, которая посещала театр и без которой он и существовать бы не мог.
Места для рецензий в газетах отводилось очень много. Каждой премьере предшествовал «подвал» или несколько столбцов, в которых давался подробный анализ подготовленного к постановке произведения, анализ либретто и музыки, нередко истории создания и сценической истории, если только опера возобновлялась, а не ставилась впервые. Затем следовал отчет о генеральной репетиции и после этого два-три раза в сезон — отзывы об исполнителях и их дублерах. Немало места уделялось и разбору
<Стр. 445>
постановки. Писали о гастролерах, о дебютах и прочих театральных событиях, о расшатанности и о сохранности спектаклей.
Остановлюсь на некоторых особенностях, присущих большинству рецензий.
Прежде всего рецензии доставлялись в редакции между первым и третьим часом ночи, а газеты в шесть-семь часов утра уже поступали в продажу. Поэтому рецензии
Некоей «особенностью» многих рецензий была плохо скрываемая пристрастность рецензентов к определенным исполнителям. Я говорю не о случаях прямого подкупа или закулисных комбинаций бульварных газет. Могу напомнить, что контральто Т. Борецкую-Иванову захваливали в некоторых газетах только потому, что она была племянницей всесильного нововременца М. Иванова; что в 1911/12 году рецензент Мор, писавший в нескольких дешевеньких газетах и журнальчиках, не находил ни одного доброго слова для многих петербургских певцов только потому, что был племянником крупного провинциального певца и всячески добивался приглашения его в Петербург. Я не говорю о специально рекламных отзывах и заметках театральных репортеров, о чем говорил Б.
Была пристрастность и «идейно-художественная», так сказать. Например, если вы удачно выступили в опере или с концертным исполнением произведений Мусоргского и Равеля, Танеева и Дебюсси, вам были обеспечены хвалебные или «обтекаемые» отзывы Каратыгина и за исполнение произведений Чайковского и Шуберта, хотя вы сами сознавали, что эти последние вам не очень удаются. То же происходило с отзывами Коломийцова, если вы хорошо исполняли произведения Вагнера. И первый и второй считали, что исполнители любимого ими репертуара стоят значительно выше всех остальных исполнителей уже в силу смелости своих творческих симпатий к мало исполняемому
<Стр. 446>
репертуару, и потому должны быть всячески поощряемы.
«Художественные» симпатии своеобразно преломлялись у нововременской клики: вам намекали, что исполнение произведений Иванова «начинающему певцу» может оказаться чрезвычайно полезным. Когда в 1912 году велись разговоры о предположении поставить оперу Иванова «Горе от ума», намекали, что нужно поднять авторитет народнодомской оперы в «сферах» постановкой новинок, и мы уже сами догадывались, что без угождения Иванову этого в должной мере сделать не удастся...
Но нас, профессиональных артистов, всегда больше всего занимала далеко не редкая противоречивость отзывов одинаково, -казалось бы, эрудированных рецензентов. Об одном и том же выступлении один рецензент писал: «Очень понравился», а другой: «Очень не понравился». Казалось бы, существует какое-то элементарное представление об элементарно объективных вещах, но вот по поводу одного и того же певца вы могли прочитать, что он «легко и свободно посылает свой голос в зал, и потому он так приятно звучит» и (про то же выступление), что он «своим голосом совершенно не владеет». Чем больше мы отмечали таких противоречий в рецензиях о пении и певцах, тем больше приходили к убеждению, что вкусовщина играет первую роль в этих рецензиях, поскольку никаких научных, то есть объективных предпосылок для оценок вокальных явлений не существует. Вот только певцы и вокальные педагоги кое в чем разбираются — слушать же остальных совершенно, мол, бесполезно. Так по крайней мере стало казаться и мне.