Записки озабоченного (Гормональный репортаж)
Шрифт:
А теперь Виоле: «Равель и Гоген, что может быть лучше? Только Писсаро и Шостакович. А Шопена, конечно, не нужно. Но под Генделя — это романтично. Я в нетерпении. Хомо сапиенс».
И еще у меня осталась «Твоя Я» — поэтесса. Ответим достойно:
«Да, я так ждал душой ответа, Лелеял, холил свой восторг.
Надеюсь, ты — источник света, Я — твой Рабиндранат Тагор…
Он же — твой ласковый и нежный зверь».
«Источник света» — это у меня, видимо, из-за сегодняшнего интервью с энергетиками.
Можно засылать почту. Но сначала проверяю, не перепутал ли имена, адреса и тон обращений. Все вроде правильно. Отправляю. И получаю два письма. Первое от еще одной проститутки. Как же мне они надоели.
Сличаю адрес. Нет, с этого мне еще предложений не приходило. Сколько же контор в Москве занимается такими делами. И, наверное, это не последнее письмо мне от «жриц любви». Вздохнув отвечаю: «Спасибо за предложение. Но не беспокойте, пожалуйста, меня впредь».
А второе письмо от Наташи, от «детсадовской». Ее снова на подвиги потянуло? Читаю, точно:
«А ты был ничего. Давай сделаем это на чертовом колесе в парке. Завтра же. Я думаю, это будет чудесно. Наташка».
Что же ей написать-то? С графиком никакой ясности нет. Сделаю вид, что еще не читал письмо. А дальше посмотрим… не помню, какой же певец это пел: «И на чертовом… па-ра-рам… колесе…»
Ну вот, оглянуться не успел я, как четверг катит в глаза-с. Еду на Багратионовскую к Русалке.
Купил красную розу и журнал, на обложке которого девица в морской волне. Стою, где было указано, жду.
Приготовился к тому, что она опоздает, как и Наташа, на полчаса. Но Русалка выплыла практически вовремя. И я узнал ее издали. Она правда была похожа на русалку со своими волосами, распущенными поверх светлой, переливающейся как чешуя, куртки.
Русалка глянула на мой журнал:
— Привет, мой ласковый и нежный зверь.
Я протянул розу:
— Здравствуй, моя русалка.
Она игриво посмотрела на меня:
— Погуляем немного?
Жму плечами:
— Почему бы и нет…
Медленно бредем по улице. Русалка явно меня прощупывает — расспрашивает о работе. А мне скрывать нечего. Рассказываю как на духу:
— Журналист, озабоченный в данный момент. Ты знаешь, чем…
Она не отстает, требует подробностей:
— А в какой газете работаешь?.. Наверное, со звездами всякими общаешься…
Называю свою газету. Объясняю, что лично мне больше приходится общаться со всякими чиновникам, менеджерами и рядовыми гражданами, а так же гражданками. Но это отнюдь не хуже, чем со звездами. Даже лучше. Незвезды обычно не выпендриваются.
Конечно, Русалке в ее 21 год больше интересны как раз всякие знаменитости. И я мог бы соврать ей, как пил за кулисами с Алкой и Филипком
Моя сермяжная откровенность, похоже, возымела действие. Русалка убедилась, решила, что я не опасен, кивнула:
— Нам пора. В ту сторону…
— Идем.
Уже молча и быстро проходим мимо нескольких домов. Проникаем в какой-то двор. У-у… Знакомая картина: несколько подъездов с одной стороны и детский сад — с другой. Я, конечно, тут же подумал о Наташе. Вспомнил домик на игровой площадке, голый круп в лучах фонаря…
Слава богу, мы вошли в подъезд дома. Поднимаемся на лифте. Русалка улыбается. Я тоже. Глупо, но не плакать же?
Выходим на лестничную площадку. Она вытаскивает ключ. Открывает дверь:
— Заходи.
Русалка проскальзывает в квартиру следом за мной. Я тянусь к пуговице на пальто. Но девчонка толкает меня к двери в ванную:
— Я же предупреждала. В чем пришел.
Все же до ванной мне удается сбросить пальто. Но все остальное: ботинки, джинсы, джемпер — на мне.
Она запихивает меня в ванную. Забирается сама. Ага, без своей переливающейся куртки. Тоже успела сбросить. Но в остальной одежде. Честно.
Включает воду. Сверху из душа хлынуло. Я вздрогнул:
— Холодная!
Регулирует. Я отскакиваю насколько возможно из-под струй:
— Горячая.
Наконец теплая. Я прижимаю Русалку к себе. Провожу рукой по волосам, опускаюсь ниже. Вообще-то не самый большой кайф чувствовать под пальцами мокрую ткань. Но хорошо все же, что не чешуя.
Губами нахожу ее губы. Целую. И начинаю стягивать с Русалки одежду.
Расстегиваю мокрую рубашку. Долго вожусь с прилипшим к ее телу, запутавшимся в мокрой майке лифчиком.
Да, в этой возне, в ожидании есть, конечно, свое удовольствие. В сухом бы виде раз-раз и готово к употреблению. А так томишься, изнемогаешь.
Наконец, мне на руки выпадают две приличные груди, по которым текут теплые струйки воды. Берусь за ремень ее брюк. Но она отводит мои руки. Начинает расстегивать мне джинсы. Долго-долго борется с железными пуговицами.
Наконец, поддалась одна. Вторая. Третья. Четвертая. Русалка опускается на колени и с трудом сдирает вниз задубевшие от воды джинсы. Зубами стягивает с меня трусы.