Записки понаехавшего
Шрифт:
— Мой руки и марш обедать, Македонский. Я уже разогревала борщ столько раз, сколько моя мама, пусть земля ей будет пухом, предупреждала меня не выходить за тебя замуж. Лучше бы ты построил ребенку ботинки, не говоря об отдельной квартире…
И Браславский поплелся мыть руки перед обедом, а я — на работу [1] .
Худенькая девчушка, лет пятнадцати-семнадцати, в джинсах, на заду у которых написано «x-clusive» [2] , в блестящей многочисленными заклепками куртке, показывает наманикюренным по локоть ноготком на розовый телефон в витрине магазина и говорит, задыхаясь от восторга, своему кавалеру:
1
Все
2
Не представляю, что такое «x-clusive». И вообразить не могу. Может, это был exclusive потерявший первую букву. Содержимое этих джинсов, однако, никак не тянуло на эксклюзив… а вот однажды мимо меня прошли джинсы, на которых не было написано ничего. Но это был настоящий all-inclusive. Впрочем, это уже совершенно другой, не телефонный разговор.
— Дима… Дима! Смотри… смотри, как я его хочу… Он такой… ну такой… — и добавляет умильно, — пиздатенький…
— Они обе такие близняшки — даже пальто у обеих красненькие, с черными пуговичками. И помада одинаковая на вкус, и родинки в таких местах… местах… а как я их нашел-то, эти родинки… Отдельная история… Умрешь со смеху.
— Так ты, Жорик, что… с ними с обеими?… Давно?
— Ну да. Уже полгода. Жалко их разлучать…
Тут подошла маршрутка, и приятели уехали, а я остался доедать мороженое. Не люблю я в транспорте ехать с мороженым. Того и гляди, кого-нибудь испачкаешь.
Франция и Нижний Новгород никак не оставляют попыток сойтись в чистом поле русского языка и его замусорить. Проезжая по Минскому шоссе, видел рекламный щит с надписью «ангар-бутик». Еще немного, и мы увидим «сортир-бутик». Почему бы и нет…
Шёл по переходу между «Добрынинской» и «Серпуховской». Ну не то чтобы шёл, а протискивался, сдавленный со всех сторон, как лосось на нересте. Краем глаза заметил у стены перехода совсем старую старуху в чёрном платке и с тёмным лицом. В руках она держала картонку со словами «Жить тяжыло». Я ей верю. Я понимаю, для того, чтобы иметь возможность подавать всем нищим в московском метро, надо быть депутатом или олигархом, но этой я бы подал, если бы имел возможность хотя бы рукой пошевелить. А сегодня её уже там не было.
Заглянул в магазин, купить килограмм, а то и полтора, какой-нибудь еды. Скучающая
На «Баррикадной» в вагон вошла женщина в чёрном платке и со множеством золотых зубов. Из-под замшевой куртки, аккурат пониже спины, у неё выбивался конец другого платка — красного, с жёлтыми и золотыми цветами. Женщина поздравила всех с праздником (я не расслышал из-за шума поезда, с каким, но полагаю, что со своим, профессиональным) и двинулась вдоль вагона, мощно раздвигая протянутой рукой пассажиров. Тем, кто подал, она желала «всех творческих благ». Подавали, однако, мало и неохотно. А всё потому, что вошла не в тот вагон. Надо было ей пройти по вагону с писателями, артистами или художниками. А мы… Мы просто ехали на работу.
Раньше я думал, что
А вот ещё в метро рядом со мной сел мужчина и раскрыл газету «Известия». А в ней статья с картинкой про отечественный истребитель пятого поколения. Само собой, я сразу же начал тоже её читать. Нет ничего интереснее статей про самолётики, которых интереснее только статьи про кораблики. И только я стал шевелить губами, читая про истребитель, как сосед мой зевнул, закрыл газету, потом встал и начал пробираться к выходу из вагона. А на его место сел другой мужчина, вытащил из портфеля точно такую же газету «Известия» и открыл её на той же странице. Я даже губами не успел перестать шевелить. Что же получается? Живи ещё хоть четверть века… Исхода нет?! А откуда ему взяться, если вы едете по кольцевой? Да и на радиальных исход тоже не валяется. Упрешься лбом в какое-нибудь «Алтуфьево» или «Новогиреево» — и всё. Совсем всё.
А вы говорите — жизнь кипит. Хорошо, если чайник. Или щи в кастрюле. А чтобы жизнь…
Поднимаясь на эскалаторе, стоял позади высохшей, почти прозрачной старушки, у которой вдруг зазвонил телефон. Как старушки ищут телефон? Сначала всплёскивают руками, роняют хозяйственную клетчатую сумку, потом подхватывают её, потом водружают на нос очки, потом их прячут и начинают искать телефон по всем закоулкам своего старомодного ветхого шушуна, потом не находят и принимаются лихорадочно рыться в своей клетчатой хозяйственной сумке. Достают полиэтиленовый пакетик с документами и кладут обратно. Нашаривают, наконец, источник звона, но им оказывается большая связка ключей, потом сами собой вылезают спрятанные очки и не хотят лезть обратно в сумку, потом появляется пузырёк с маленькими красными таблетками, потом… находится телефон, уже охрипший от долгоиграния Dies Irae из моцартовского реквиема в тяжёлой металлической обработке.
В подземном переходе возле станции метро «Шоссе Энтузиастов» есть неприметный киоск. То есть, на первый взгляд, его и нет вовсе. Даже и на второй. Вернее, его не каждый может заметить — только старожилы. Я вот первые полгода и не замечал, а потом вдруг раз — и заметил. Сидит в нём женщина с зелёными глазами и торгует сушками. Только сушками. Простыми, не сдобными, без всякого мака или, там, кунжута. Сушки-то простые, но… непростые. Если идти по шоссе и сосать их, а ещё и не откликаться ни на какое другое имя, кроме как Саша, то будет тебе счастье. И в личной жизни, и вообще. Могут зарплату, к примеру, повысить. Нет, мне не повысили, но я по дороге на работу нашёл пять рублей на тротуаре. Одной бумажкой. Вечером пойду — буду в оба глаза смотреть. Я тут прикинул — если по пять рублей утром и вечером… Это если по пять. А если по… Страшно подумать. Но это если без вычета цены сушек.
Между станциями «Проспект Войны» и «Шоссе Пессимистов» [3] поезд вдруг остановился. Женский голос из репродуктора попросил сохранять спокойствие. Скоро, мол, тронемся. Мы постояли минут пять. Свет в вагоне помигал и погас. За окнами раздалось гулкое уханье, стоны, и по кабелям на стене побежали зелёные огоньки. В репродукторе зашуршало, зашипело и захрипело на два мужских голоса:
— Опять Лазарь балует. Уже и в дневную смену от него житья нет.
3
Названия станций, фамилии и имена изменены.