Записки попадьи: особенности жизни русского духовенства
Шрифт:
А далее начинается последование погребения.
Лицо почившего священника не открывают, открытыми во гробе остаются только кисти рук, к которым прикладываются прощающиеся. Над новопреставленным (так в православии называют недавно умершего) читают Евангелие, а не Псалтирь, как над мирскими. Чин погребения мирян от чина погребения священников отличается настолько, что одновременное погребение с мирянами становится невозможным.
Хочу рассказать о двух родных братьях, священнике и епископе, несколько лет назад внезапно ушедших из жизни — наверное, очень сильно любили друг друга, — и об их матери, которая похоронила двух сыновей в один год.
Если
Семья, о которой пойдет речь, настолько известна в московских церковных кругах, что было бы нелепо рассказывать о них с измененными именами, да и сами они никогда не скрывали от людей своей жизни. Наталья Николаевна, мать почивших, сама уже написала несколько книг о своей жизни и о детях.
Семья эта так многочисленна, что ее можно по праву назвать не просто семьей, а уже целым кланом и образцом патриархальных священнических семей.
В далекие послевоенные годы девушка из московской профессорской семьи (семья была глубоко верующей) полюбила юношу, сына простого деревенского дьякона, репрессированного в годы гонений. Девушку звали Наталья Пестова, а юношу Владимир Соколов.
Они поженились, и девушка, ставшая Натальей Николаевной Соколовой, оставив институт и горячо любимых родителей, переехала к мужу в подмосковное село Гребнево, в маленький деревенский дом, где кроме них жили свекровь и семья брата мужа. В этом селе она провела двадцать лет, родив мужу пятерых детей и претерпев немало скорбей и трудностей. Со временем муж ее стал известным московским настоятелем и всю жизнь, до самой кончины прослужил в храме Адриана и Наталии в Бабушкине. Дети их, три сына и две дочери, все пошли по церковной линии. Два сына стали священниками, один избрал монашество и впоследствии удостоился даже епископской чести, обе дочери стали регентами в храме, одна из них — женой священника. Все, кроме сына-монаха, обзавелись многодетными семьями.
Младший сын, отец Федор, был самым многодетным из всего клана Соколовых — супруга подарила ему девятерых детей за восемнадцать лет совместной жизни.
Познакомился он с будущей своей матушкой все на той же семинарской кухне. Жена его родом из Белоруссии, из бедной крестьянской многодетной семьи. С раннего детства привыкла она к труду. Абсолютно тихое, смиренное и безропотное создание, она обладала веселым нравом и легким характером. Почти четверть века назад она оставила свою семью и уехала работать в семинарию в поисках духовного служения и личного счастья, где и обрела горячо любимого супруга, которого называла Федечкой и перед которым всю жизнь преклонялась, безропотно неся тяготы священнической жизни и материнской доли.
За два месяца до трагической гибели у отца Федора и матушки родился девятый ребенок. Трудно представить, что пришлось пережить вдове отца Федора, так внезапно оставшейся одной с девятью детьми. Отец Федор погиб 21 февраля, в день своих именин, по дороге в Плес, разбившись на машине вместе с водителем.
Узнав о трагедии, из Новосибирска сразу же прилетел его брат —
Братья Федор и Сергий очень любили друг друга, о силе их связи между собой знают только самые близкие люди и Господь Бог. Кончину брата владыка Сергий пережить не смог. После похорон он так и не пришел в себя от горя, постепенно терял силы и угасал. Скончался владыка Сергий через восемь месяцев после похорон возлюбленного брата, которого в детстве носил на руках и останки которого собственноручно укладывал во гроб.
Для жены отца Федора смерть горячо любимого мужа не прошла бесследно — она тоже словно начала таять, подверглась тяжелому нервному расстройству. Хотя ее старшие дочери уже замужем и подарили своей неутешной маме внуков, все равно, видя эту семью, понимаешь, что печать горя с них так и не сошла. И даже маленькая Аня, которая знает отца только по фотографиям и рассказам родных, смотрит не по-детски серьезно.
Наверное, это и есть возлюбить даже до смерти, не знаю.
Эта семья — пример редкой в наше время великой любви между родными. Сейчас эта любовь так редко встречается, что невольно удивляешься подобным жизненным примерам. У меня брат и две сестры. Но разве могу я сказать, что они меня любят так сильно? И я не могу сказать, что так их люблю.
Мне рассказывали про одну матушку, которая, похоронив мужа и поскорбев немного, вскоре поняла, что жизнь вдовы намного легче, проще и свободнее. Принадлежишь опять только себе, как до замужества, и не надо больше ждать вечно запаздывающего супруга, принимать гостей, рожать детей, и прочее и прочее.
Со стороны
Как попов изображают в фильмах
Если режиссер хочет показать работу врача, то он постарается максимально правильно применить медицинскую терминологию, если он изображает следователя, то поинтересуется уголовным кодексом и не станет придумывать несуществующие статьи и путать термины, дабы не быть осмеянным и не создать низкопробную картину. Представляете, как будет в фильме выглядеть врач, ставящий пациенту капельницу вверх ногами? А как будет выглядеть милиционер с погонами полковника, к которому обращаются «товарищ сержант»? Но если перед режиссером стоит задача изобразить священника, то почему-то режиссер считает, что подойти к этому можно сообразно с собственными представлениями, не утруждать себя излишними деталями. Поэтому в фильмах часто поют совсем не те молитвы, например на венчании заупокойные, актер, играющий священника, неправильно облачен, на пальце у него обручальное кольцо, а реплики он произносит таким голосом, как будто ему наступили на любимую мозоль либо у него случилось обострение геморроя.
Я до сих пор не видела ни одного художественного фильма, в котором священник был бы более или менее похож на настоящего. Конечно, в советское время их по заданию партии и правительства положено было изображать в карикатурном виде, но совершенно непонятно, почему это продолжается до сих пор. Привычка — дело стабильное…
Например, известный сериал про милицию, эпизод, где оперативник встречается со священником. Первое, что бросается в глаза, это несуразно огромный крест на шее. И откуда они такой взяли? Такое впечатление, что со стены сняли и актеру на шею повесили. Второе — режет слух неестественная речь актера.