Записки прижизненно реабилитированного
Шрифт:
— Вася! Если ты сдашь экзамены в медицинский институт, то я перескажу тебе всю книгу с первой до последней страницы! — В ее голосе были и озорство, и надежда.
— Светка! Мне никогда не узнать, о чем говорится в самой прекрасной книге на свете. — Это звучало словно крик боли. — Разбежались! — добавил он и быстро зашагал в сторону Рождественского бульвара.
Вскоре, словно чувствуя, что Светлана смотрит вслед, Василий обернулся и помахал рукой. Его улыбка казалась невеселой. Но она оставалась ясной и была непонятно волнующей.
«Онализ ашибок»
Двадцатого
— Вам кого?
— Тебя, Света. — Она поняла, что говорит Василий. Он тоже сразу узнал ее голос и продолжал, словно чувствуя, что и его узнали. — Я решил услышать, что написано в самой прекрасной книге на свете.
— Правда? Ты поступаешь в медицинский институт? Я так рада!
— Собираюсь поступать и обращаюсь к тебе с просьбой: помоги подготовиться к экзаменам по русскому языку и литературе.
— Я даю уроки только по английскому языку. Тебе лучше договориться с опытным преподавателем.
— Ты для меня самая опытная и самая грамотная.
Светлана согласилась заниматься с Василием, хотя и понимала, что поступает неправильно. Ему требовался профессиональный педагог. Договорились встречаться три раза в неделю. Уроки планировались до начала вступительных экзаменов в августе. Все это время Светлана оставалась в Москве и готовила к поступлению на английский факультет института иностранных языков двух выпускников средней школы. В августе она уезжала за город на работу воспитателем в детском саду, в котором находился ее сын. Персонала в детских учреждениях не хватало. Ребенка приняли в сад при условии, что мать отработает там летний месяц.
Светлана отнеслась к занятиям не менее серьезно, чем ученик. Через день у нее были учебники, тексты диктантов, список тем сочинений, которые предлагают абитуриентам на экзаменах. Она получила советы от знакомых преподавателей и раздобыла методические рекомендации к занятиям по русскому языку.
Уроки начались с диктанта. Василий сделал в нем пятьдесят пять грубейших орфографических ошибок. С пунктуацией было лучше. Запятые, тире и точки, вопросительные и восклицательные знаки, кавычки почти всегда ставились на свои места. Во втором диктанте неладов с орфографией было еще больше.
— Василий, — строго сказала Светлана. Во время уроков она не допускала ни панибратства, ни лишних разговоров. — Заведи тетрадь и пиши в ней каждое слово, в котором сделал ошибку, десять раз. Это развивает механическую память. Оставь место для примечаний. Там указывай на правило, определяющее нужное написание.
Светлана поражалась настойчивости, работоспособности и изобретательности ученика. Каждый раз он сдавал ей на проверку три-четыре сочинения, а к концу занятий намеревался проработать пятьдесят — шестьдесят типичных экзаменационных тем. Сочинения были интересны по содержанию и стилистически неплохо написаны. Василий обладал чувством языка, неплохо знал литературу и нес в себе запас общей культуры. Но ошибки и почерк! Только за эти каракули на экзаменах могли поставить двойку. Василий обвесил все стены в комнате таблицами, плакатами и хитроумными схемами с правилами русского языка. Они чередовались с химическими формулами и физическими
— Вася, как пишутся слова «деревянный», «оловянный», «стеклянный»? — спрашивала Светлана.
— Это исключения, с двумя «н», — без промедления отвечал он.
— Почему же ты опять слово «стеклянный» упорно пишешь с одним «н»?
— Сам не знаю.
Ни твердые теоретические знания, ни десятикратное повторение слов, в которых были допущены ошибки, не помогали. Число огрехов в диктантах и сочинениях не уменьшалось. От приподнятого настроения, с которым Василий начал занятия, не осталось и следа. Он стал сосредоточен и хмур. Порой во взгляде угадывалось отчаяние.
На пятом занятии Василий начал новую общую тетрадь для неправильно написанных слов и, демонстрируя свое усердие, старательно вывел заглавие — «Онализ ашибок». Гордый собой ученик поднял взор на учительницу и внезапно обмяк. Светлана увидела надпись и на секунду потеряла контроль над собой. В ее глазах промелькнуло раздражение, которое не осталось незамеченным Василием. Он посмотрел на обложку тетради и понял все.
— Мне не осилить грамоту. Не надо было браться за оружие. Сожалею, Света, что тебе пришлось мучиться со мной, — услышала учительница. Василий говорил спокойно. У него был вид человека, смирившегося с несчастьем.
Светлана в это время взяла себя в руки и знала, что надо делать.
— Вася, продолжим урок!
— Нет, занятия кончились! Все! Финиш!
— Ты мужчина и не можешь отступать перед препятствиями.
— Мое положение безнадежное. Я понял это не сегодня, а несколько дней назад, когда у меня во рту опять появился металлический привкус.
— Что это такое?
— Питьевую воду в наш лагерь подавали из шахт. Там она «настаивалась» на медной руде. Получалась голубоватая жидкость, что-то вроде слабого медного купороса. За полтора года от нее во рту установился непроходящий металлический привкус. В Москве к концу мая он прошел, а теперь появился опять. Я ничего не понимаю, не соображаю и не запоминаю. Все! Конец!
— Твой металлический привкус происходит от городского водопровода. В доме старые ржавые трубы и плохая вода. — Светлана говорила серьезно. Никто бы не догадался, что она выдумывала и фантазировала. — Я давно обратила внимание, что у вас очень невкусный чай. В Москве так часто бывает. Многие, чтобы избавиться от неприятного привкуса, пьют минеральную воду, лучше всего «Боржоми». После занятий обязательно сходи в магазин и купи несколько бутылок воды.
— Пойду в другой раз.
— Забудешь. После урока сбегаем вместе!
Через полтора часа они возвращались с Арбата.
Василий нес тяжелую сумку. В ней глухо позвякивали десять бутылок минеральной воды «Боржоми».
На следующем занятии Василий сообщил:
— Света, металлический привкус пропал. Теперь во рту солоновато. — Он честно пил по бутылке «Боржоми» в день.
Ошибок в очередном диктанте оказалось чуть-чуть поменьше. Но самым главным было не уменьшение ошибок, а то, что в Василии произошла перемена. Раньше его облик выражал порой безысходность отчаяния. Теперь в улыбке и взгляде появились искорки жизни. Он смотрел на учительницу как на могущественную и добрую волшебницу, способную отогнать от него силы зла.