Записки prostitutki Ket
Шрифт:
Она была б ничем не примечательной, но… к своим девятнадцати – шесть лет работы на панели.
И как-то вечером, когда Любка была совсем без денег, Нинка впервые подогнала ей клиента. Он хотел двоих.
Так продолжалось больше года. Ночная жизнь не располагает к учебе, в институте пришлось взять академ. Зато вдруг стали появляться деньги.
Потом как-то удачно подвернулось место – в гостинице. Телочек собрали в смены, ночь через две. График, пропускать нельзя. Работа.
Понятно –
Нинка к тому времени как-то потерялась.
Жизнь заиграла. Деньги, такси, шмотки, шпильки, маникюр.
Любке было девятнадцать.
Любка была – звезда.
А потом она в первый раз влюбилась.
Максим был хорош собой, плечист, перебивался случайными деньгами, красил волосы по-модному и тоже, похоже, Любку любил.
К тому моменту, когда они стали жить вместе, он знал, что ночь через две она работает официанткой.
Потом как-то, то ли по пьяни, а то ли потому, что тяжело нести груз из неправд, Люба ему все рассказала.
Черт его знает, чего она ждала. Он должен был что-то сделать.
А он схавал.
То ли был молод и глуп, а то ли просто слишком ленив. Он не сказал: «Бросай, я заработаю». Он ничего такого не сказал. Перебесился, да и все.
И все осталось как есть.
Люба курит вторую подряд:
– Ну, он дома сидел. Готовил там, стирал… А еще так было – он меня вечером всегда на автобус провожал, когда я на работу ехала.
И замолчала. Подумала, потом:
– Ну так… жили… Любила я его, девки, пи*дец как любила. Я тогда совсем работать не могла – крышу сносило, что сплю не с ним. А деньги только я и приносила. На что б мы жили, если б я ушла?
У меня было такое, что он меня проводит, я на работу приезжаю, сразу к охране, штраф как за невыход заплачу, и бегом – на такси, домой, к нему.
Посидели, молча выпили. И Любка:
– Ну, и потом я от него забеременела. Случайно, расслабилась совсем. От любви часто такие дети.
Я к нему – что делать? Он бы сказал что-то, поддержал, я бы оставила. А он все на меня переложил: «Смотри сама, это тебе решать…»
Я сделала аборт.
Период был такой, безденежный, с клиентами туго, я за аборт буквально последнее отдала.
Он меня из больницы забрал, а дома жрать нечего.
Я полежала, подумала и поехала на работу. У меня кровотечение еще было, тампон поставила – кто там заметит.
А он меня на остановку провожает – авось я утром деньги привезу…
Привезла.
Довспоминалась, сидит, ревет.
И все так по-бабски, по-глупому, страшно.
Покурили, выпили, она продолжает:
– Мы с ним так три года прожили.
Было, что я уже так не могла, что-то с такой жизнью
Раз приезжаю утром, а он спит. Я его бужу – почему на работу не поехал?
И он мне: «Денег нет на дорогу».
А деньги прямо на столе лежат. Так он хотел.
А потом как-то приезжаю утром со смены, на работе – две недели ни одного клиента, мы дома на хлебе и воде, у меня в сумочке последняя бумажка, мелочь какая-то, и больше ничего нет, и смена только через два дня – а будет там что-то?
И я захожу домой, а он спит. На работу не пошел. Сказал – не то, надоело.
И я как стояла, вот так возле двери и села. И реву.
На что надеяться?
В этот момент я его разлюбила. Домой шла – любила, пи*дец.
А как пришла, так вот там, на полу в коридоре, и поняла – все.
И мы разошлись.
Я его встретила совсем недавно, он мне сказал: «Вот если б ты тогда не сделала аборт, у нас бы все было по-другому…»
Да что было бы? Он и сейчас не работает, понимаете? А тогда? Вот что было бы тогда?
Потом прошло время, и Любе предложили уехать работать в ОАЭ.
Она сделала документы и рванула за рублем. Деньги тяжелые очень, но приличные.
Приезжала отдышаться, отдохнуть, пропить, пожить, и снова туда.
Девок там наших много.
Она сказала:
– Там такие девки иногда были, правда, с глубинок, что, верите, они фантики от конфет собирали – дома показать, что они ели…
И пошло. Бухло, гостиницы, мужчины, тряпки, золото и бабки.
Несколько лет туда-обратно.
Но когда она в очередной раз вернулась, стало ясно: это – все. Устала. Дальше ничего нет. Любка поняла вдруг, что она закончилась. Совсем.
Туда она больше не хотела ни за что, а после Эмиратов работать здесь – было совсем не то. Да и куда? В салон? Одной? Куда и как? И на хрена все это?
В жизни было слишком много грязи.
Как-то гадалка сказала ей: «Поедешь снова – уже не вернешься».
Дело было вовсе не в гадалке.
Просто это было действительно все.
Любке было двадцать девять лет.
И она осела все в той же квартирке, доставшейся от родителей, в которой почему-то, за прошедшие двенадцать лет, даже не успела сделать ремонт. В общем-то, там все осталось, как при родителях. Только добавились компьютер и стиралка.
Денег хватило еще на год.
Последние она проела с Сережей – появившимся в ее жизни спокойным мальчиком с глубокими проблемами.
Сережа был зашит. Ну, то есть закодирован.
Это была любовь. Она ждала, хотела и облизывала с ног до головы.