Записки рецидивиста
Шрифт:
По пути зашел в клуб, а там танцы под баян и гитару. На гитаре играл Юрка-киномеханик, мой уже хороший знакомый. Было много местных девушек и ребят с Украины: винницких и закарпатцев. Я подошел к музыкантам, сказал:
— Хочу спеть «Очи волошкови».
— Хорошо, Дим Димыч, — сказал баянист, заиграл мелодию, а я запел.
Вокруг закружились пары, все смотрели на меня и улыбались. А когда я кончил петь, все стали просить меня еще спеть какую-нибудь песню. Я подумал и ответил:
— Хорошо. Я знаю одну, но ее надо подпевать всем вместе. Она тоже идет в ритме вальса. Ну что, согласны?
— Да, да! — закричала молодежь.
И я запел:
ЭтоКогда второй раз я запел первый куплет песни, все, кто был в клубе, подхватили, да так горланили, что, казалось, крыша слетит с клуба. Песня понравилась всем. Пока пел, присмотрел в зале двух пышнотелых девиц. Потом пошел танцевать танго с одной из них, другая была слишком толстая. На что я любитель таких, но не в таком объеме. Ее полнота зашкаливала за те параметры, которые я предпочитал. Девушку, с которой я танцевал, звали Вера, а вторая оказалась ее сестрой, звать Надя. Вера мне понравилась. Когда танцевали, я сказал ей:
— Вера, вы такая красивая, что у меня глаза могут полопаться от твоей красоты или сердце разорвется на одиннадцать частей. Можно вас проводить сегодня?
Вера рассмеялась и ответила:
— А что не проводить, все равно по пути идти мимо общежития.
После танцев я пошел их провожать. Надя оказалась не только слишком толстой, но и слишком веселой, всю дорогу болтала и веселилась. Вера была сдержаннее. Возле дома я взял Веру за руку, спросил:
— Вера, мы еще встретимся?
— Да. Но сегодня нельзя. Другой раз.
Мы попрощались, они вошли в дом, а я поканал к Маше. Долго стучал в дверь. Маша спросонья хриплым голосом спросила: «Кто?» Я ответил. Она открыла дверь, я вошел. От Маши, как от печки, повеяло теплом. Она потянулась, халат распахнулся, и на свободу вывалились ее большие белые отвислые до пупка груди. Маша сказала:
— Я так крепко спала. Думала, ты уже не придешь.
— А выпить есть что-нибудь? — спросил я.
— Есть, конечно. Брага.
— Давай.
Мы сели за стол, выпили. Потом я разделся, и мы нырнули на кровать. Часа два трахались, потом уснули. Наша любовь с Машей не ржавела.
Утром стали собираться на работу. Я позавтракал и побежал в общежитие, переоделся в рабочую одежду и пошел к автобусу. Маша тоже работала разметчицей на нижнем складе на разделке леса.
Когда я садился в автобус, меня окликнули Ваня Тэкза и Юра Перец. Я подошел к ним, Ваня сказал:
— Ты, Демьян, вчера Верку провожал? А у нее муж и ребенок есть. Муж электриком работает на нижнем складе. Так его мужики подковырнули, сказали: «С твоей Веркой вчера Дим Димыч весь вечер танцевал, а потом увел неизвестно куда». Он спросил: «Что за Дим Димыч?» — «Да хохол», — ответили ему. Ты же с нами работаешь, вот все и думают, что ты тоже хохол. Так Колька, мужик Веркин, сказал при всех: «Поймаю этого Дим Димыча, зарежу». Смотри, Демьян, будь осторожен. А то Колька этот — придурок еще тот.
Мы расселись по автобусам и поехали на работу. Целый день шел мокрый снег, чувствовалось дыхание весны. Приехали с работы мокрые, как черти. Сразу заскочили в магазин, набрали водки и всей бригадой пошли в столовую, чтобы согреться. Когда заходили, то в углу за столом я увидел Верку с сестрой и пацаненком. Я поздоровался с ними, они ответили. А про себя я подумал: «Ну и сука. Могла бы предупредить, что замужем. Я бы с ней не связался и провожать не ходил
Мы расселись за столы. Набрали только вторых, заставили ими столы. Народу в столовой набилось много, все пили водку, закусывали.
В это время в столовую вошел высокий парень в лесной зеленой куртке и болотных сапогах. Парень был сильно выпивши, обвел всю столовую тупым взглядом. Я сидел около стены лицом к залу, передо мной стоял стол с тарелками. Парень остановил взгляд на мне, сказал:
— Так это ты Дим Димыч? — и направился ко мне.
Я глянул на Верку и Надю. Те сидели как ни в чем не бывало. Когда парень подошел к столу, то из сапога выхватил длинный нож и через стол замахнулся на меня. Я опередил его, сильно толкнув на него стол. Парень упал. А дальше было делом техники. Табуреткой я сильно ударил его по груди, а сапогом придавил к полу руку с ножом. Вырвал нож и приставил к горлу. Я бы его, наверное, кончил. Его жизнь висела на ниточке, которая вот-вот готова была оборваться. Если бы не истеричный женский крик, который остановил меня. Из кухни выскочила пожилая седая женщина, а мужики схватили меня за руки, отвели в сторону. Я стоял с ножом в руке и наблюдал. Женщина подняла парня с пола, стала плакать и кричать:
— Сынок, опомнись! Что ты делаешь! Иди проспись! Пойдем со мной, — и увела парня на улицу. Ушли и Верка с Надей.
А мы поставили стол на место, заказали новые блюда, еще водки принесли. И продолжили прерванное застолье. Когда уходили из столовой, я выходил последним. Шел и думал: «Если еще кинется, зарежу точняком». Со мной выходили Ваня Тэкза и Юрка Перец. На улице никого не было. Пришли в общежитие, я переоделся, помылся и ушел к Маше.
Заработки у нас в бригаде были хорошие. Меньше семисот рублей я не получал, а это двести бутылок водки, считай. Не хило. При самом большом желании не выпьешь. Так я купил себе аккордеон, учился играть. В субботу-воскресенье ходил в клуб, где с парнями и девчатами пели, плясали.
Подошел праздник — проводы зимы. Отмечать праздник я поехал с Юркой Перцем в Лунданку. В ней проходило массовое гулянье. Сюда косяками перли люди со всех лесопунктов района.
Сначала мы попили водки в забегаловке. И пошли в парк. В середине парка стоял высокий столб. На нем на самом верху был положен приз победителю турнира и чуть пониже — еще один. Столб поливали водой, чтобы обледенел. Суть турнира заключалась в следующем: кто заберется по обледенелому столбу до верха, тому и подарки.
Вокруг столба собралась тьма народа, всем интересно. Мужики пробуют залезть на столб, но бесполезно, дохлый номер. Я предложил Юрке:
— Давай попробуем?
— Ты что, Демьян, смеешься? Я под расстрелом не залезу, — ответил Юрка.
Температура воздуха была не слишком низкая, градусов пять мороза, не больше. Я стал раздеваться. Не помню уж кто, где и когда говорил мне, что по ледяному столбу надо лезть в одних трусах. Я был прилично выпивши, разделся до трусов, обнял столб и полез по нему. Зрители смолкли разом, затаили дыхание. Сначала столб показался мне очень холодным, но потом ничего, привык и холода уже не чувствовал. Медленно, но уверенно, я приближался к вершине. С меня только пар валил, как из котельной. Долез я до первого подарка, сорвал и бросил вниз. Мои болельщики стали кричать: «Давай дальше!» Но и это была блестящая победа. Я быстро съехал по столбу вниз и развернул пакет. В нем оказались хромовые сапоги. Мужики схватили меня и стали подбрасывать вверх. Когда поставили на ноги, я тут же обул сапоги. Они оказались в самый раз, как спецом для меня делали.