Записки русского изгнанника
Шрифт:
— Но откуда же мы возьмем столько денег?
— За три дня в местной типографии я напечатаю вам сколько хотите рублей с мечами вместо двуглавого орла и с гарантией из воинской добычи вместо государственного банка. Те, кто получит наши деньги, будут нашими друзьями, а кого мы разграбили, станут нашими врагами.
— Нет! Россия и так завалена бумажками!
Я откланялся. Несколько дней спустя Романовский снова послал за мною.
— Сколько у вас человек в охранной роте?
— Сто тридцать.
— Распишите
Отличный солдат, выдающийся начальник, Деникин обладал слишком узкими взглядами на все происходившее. Сын простого человека, ненавидя все, что пахло наследственной культурой, он не жалел крестьянина и не понимал солдата. Будучи прямым и честным человеком, и притом горячим патриотом, он готов был сразу воевать со всем миром и не хотел понять, что политика мести не должна руководить политическим расчетом. Меры, на которых я настаивал, были приняты, но уже тогда, когда было слишком поздно.
— Ваше превосходительство! Достал вам чудную квартирку. На главной площади, против собора, вы сразу ее заметите! На крыльце сидят две прелестные барышни, все в белом — настоящие лебедки! Они ждут вас с обедом. Я ведь выслан квартирьером.
Передо мной, на коне, кружится веселый «князь Мурат», один из милых спутников по нашей «Жангеде». Он уже в Добровольческой армии, в отряде Дроздовского.
— Спасибо, сердечное спасибо, дорогой! А как князь Накашидзе с его кирасирчиком, Муравьев и другие? Мы здесь простоим еще дня два, заезжайте ко мне завтра поужинать, вспомнить наше двухмесячное путешествие от Киева до Ростова.
Подъезжаю к дверям красивого высокого дома. На крыльце сидят две красавицы, все в белом — действительно настоящие лебеди.
— Скажите, пожалуйста, здесь отведена квартира генералу Беляеву?
— Здесь, здесь! — отвечают обе разом. — Вы знаете, мы ждем его уже с самого утра. Сюда заезжал молодой офицер с черной повязкой на глазу сказал, что у нас остановится генерал Беляев что он удивительно милый и хороший, и прочил принять его, как родного.
— После такой рекомендаций я боюсь разочаровать вас — ведь я сам генерал Беляев.
— Ах, это вы сами! Идемте сразу же к столу, мы ждем вас с самого утра!
Меня действительно приняли, как самого близкого и родного, после чудного ужина обе хозяйки проводили меня в уютную спальню, где я проснулся лишь на другое утро под лучами яркого солнца.
Контрибуция… Реквизиция, — вертелось у меня на языке. Нет, это не та политика, в которой нуждается Россия!
Выйдя за ворота, я наткнулся на группу молодых офицеров, спешивших на станцию с винтовками в руках. Впереди шел сам Дроздовский в фуражке с белым околышем на затылке и с возбужденным видом заряжая винтовку на ходу…
— Куда вы? — спросил я с недоумением
— На станцию! — отвечал он на ходу. — Там собрали пленных красноармейцев, будем их расстреливать, втягивать молодежь…
За ними бежала обезумевшая от горя старушка.
— Моего сына, — умоляла она, — отдайте мне моего сына!..
После упорного боя мы вошли в Белую Глину уже в темноту. На околице ко мне подскакивает Беслан.
— Скачем скорей на площадь! — закричал он мне на лету. — Большевики оставили там все свои деньги!
Действительно, в Правлении стояло семь замкнутых и снабженных печатями несгораемых ящиков.
— Беслан! Скачи скорей к ближайшему полку, приведи сюда караул. Я сам останусь здесь за часового.
Я обнажил шашку и стал перед дверьми.
— Что вы здесь делаете? — обратился ко мне Романовский, только что подъехавший сюда вместе с Командующим.
Я объяснил ему, в чем дело.
— Когда подойдет караул, я сдам ему все, — прибавил я, — а пока сниму башку каждому, кто сунется грабить казну. Тут находятся деньги, и как по всему видно, большие деньги!
На другое утро в Правлении уже сидел Мальцев, вызванный срочной телеграммой, с приказом взломать кассы.
— Два миллиончика золотом-с, — злобно проговорил он, не здороваясь. Перед ним на столе красовались столбики золотых монет. Золото — хорошее лекарство от тифа. Надо бы рекомендовать это нашим врачам!
Утром меня вызвал Романовский.
— Мальцев выздоровел. Теперь вы можете ехать на фронт. Из конной батареи Дроздовского и только что захваченных пушек вы сформируете конногорный дивизион при 1-й Конной дивизии и вступите в командование…
Слава Богу! Хватит с меня тыловых забот, может быть, в строю воздух будет свежее. Нагонять 1-ю Конную дивизию мне пришлось уже после взятия Тихорецкой, крупного железнодорожного узла, откуда пути расходятся на Екатеринодар и Новороссийск.
На станции я встретил толпу офицеров, даже нескольких генералов, которые спешили присоединиться к армии. Около кассы стоял жандарм в полной форме Империи… Меня тотчас же пригласили в дом жандармского полковника, у которого собралось множество гостей.
После первого тоста подошла ко мне гостеприимная хозяйка со словами:
— Я дала обещание, что расцелую первого русского генерала, который явится сюда в генеральских погонах.
— Будем надеяться, что сегодня Светлый день Воскресения для всех нас, — отвечал я, — Христос Воскресе!
В освобожденных станицах везде нас встречали с нескрываемым восторгом. Верилось в счастливый конец блестяще начатого дела. Везде, где мы останавливались, и нас, и спешивших на фронт офицеров, принимали, как родных.