Записки русской гейши

Широкова Юлия

Вечером я пыталась напиться каким-то сладким коктейлем (как назло не брало!), а он сидел рядом и смотрел теннис по телевизору, не обращая на меня внимания. Ночь. У него в квартире почти незнакомая, привлекательная женщина, а ему по фигу! Эх, не стоило связываться с немцем — надо было выбрать какого-нибудь француза или итальянца! Я ожидала от этой поездки романтического приключения, а вместо этого вынуждена была сидеть в квартире с очередным мужчиной в депрессии, который мне рассказывал о том, как его бросила русская девушка, которую он без памяти любил и даже хотел жениться на ней, но не женился, потому что она отказалась подписать брачный договор.

Оказалось, что у него очень много подружек и все

русские! Когда мы в очередной раз гуляли по Эссену, он болтал с одной из них по телефону в течение получаса, а когда он пожаловался ей (думая, что я не достаточно хорошо владею английским, чтобы понять, о чём он говорит), что я мало похожа на свои фотографии — толстая и с длинным носом, я вырвала у него из рук телефонный аппарат и зашвырнула его куда-то. Он заявил, что хочет, чтобы я на следующий же день вернулась домой, я ответила, что хочу того же. Но, на самом деле, мне не хотелось покидать Германию, так и не увидев её, поэтому я позвонила другому знакомому немцу…

На следующее утро, пожилой японец, счастливо улыбаясь, встречал меня на берлинском вокзале. Он снял мне номер в гостинице рядом со своим домом, и следующие две недели я провела, фотографируясь на фоне всевозможных достопримечательностей. Мне даже удалось уговорить его, оплатить мою поездку в Париж, в которой он меня не сопровождал. В течение трёх дней я гуляла по Парижу одна, а когда не гуляла, пыталась дозвониться до голубоглазого француза — безуспешно. Похоже, его не было в городе, поэтому, не солоно хлебавши, мне пришлось вернуться в Берлин к скупому старцу, живущему на Хагенплатц.

На кануне своего отъезда из Парижа, я зашла в кафе и встретила там постаревшую Мэрилин Монро — она села за столик прямо напротив меня. Старая женщина в песцовом полушубке. Крашенные волосы завиты в кудряшки, но корни отросших волос не тёмные, как это обычно бывает у крашенных блондинок, а седые. Маленький, точёный нос, полные губы, покрытые красной помадой, чуть детское, наивное выражение лица. Сходство с давно умершей актрисой было поразительным!

Она не проявляла любопытства к окружающим как это принято у старушек — была замкнута на себе и своей собачке. С ней была маленькая, декоративная собачка, которых женщины носят в сумочках как дополнительный аксессуар. Они ели одно пирожное на двоих, по очереди — одну ложечку трясущимися руками женщина подносила к своему рту, следующую собачке. Когда позднее я рассказала об этом Немцу, он спросил, удивившись:

— И не противно ей, было, есть с одной ложки с собакой?

— Возможно, этой женщине, когда-то доводилось целовать мужчин, которые были гораздо противнее любой собаки, с тех пор она не так брезглива как некоторые…

Немец рассмеялся, решив, что я как обычно пошутила.

А я глаз не могла отвести от той женщины — она произвела на меня такое же сильное впечатление как разрушенная церковь в Берлине возле вокзала… Красота, разрушенная временем и людьми, но не уничтоженная полностью…

Я сплю, и мне снится, что я плачу…

4.

Звонит телефон. Только через какое-то время я понимаю, что звонит он не во сне, а наяву. Снимаю трубку:

— Аллё…

— Здравствуй, доченька! Спишь ещё? Уже три часа.

— Чего тебе?

— Ну, почему ты всегда так грубишь?

— Потому что ты меня разбудила!

— А что тебе снилось?

— Что я плачу.

— Плачешь? Это хорошо — это к радости, — заверяет меня мать и начинает рассказывать мне о какой-то своей подруге, которую бросил муж. Известия о том, что кого-то бросили или кто-то разводится, приводят мою трижды разведённую мать в восторг, а известия о том, что кто-то выходит замуж, в депрессию. В таких случаях, она всегда звонит мне.

Закончив рассказывать о личной

жизни своей подруги, мать интересуется как у меня дела.

— Нормально. Немец недавно звонил, пообещал денег прислать.

— Какой молодец! Юль, может, выйдешь за него всё-таки?

— Мать, не начинай.

— Ох, мне прям жалко его! Сколько уж лет он тебя добивается… А то, что ты его не любишь, так Юль, поверь мне, выйдешь замуж за другого по любви, а он тебе через несколько лет так надоест, что никакой разницы не будет — что по любви, что по расчёту. И ты ему надоешь, изменять начнёт, потом влюбится в какую-нибудь вертихвостку молоденькую, оставит тебя одну с ребёнком — вот и вся любовь. Вот я, три раза по любви выходила, а что толку? На старости лет осталась одна, без денег и с тремя детьми, хорошо ты в Японию начала ездить — помогать, а то хоть в петлю!

— Мам, сколько можно об одном и том же говорить?

— Ох, ну как знаешь… А сколько он пообещал прислать?

— Одну тысячу на билет — думает, я получила визу и собираюсь к нему в гости приехать.

— Юль, а ты мне деньжат немножко не подбросишь?

— Так, мы, кажется, с тобой уже это обсуждали!

— Ну, ладно, ладно… — соглашается мать торопливо.

Это болезненная тема — в течение нескольких лет она не работала, я содержала и её, и братьев, пока не узнала, что от безделья мать начала пить не просыхая. Когда я ей впервые сказала, что больше не буду посылать денег — что она мне устроила! Закатывала истерики, грозилась покончить с собой, прикидывалась сошедшей с ума, врала, что у неё обнаружили рак… Я почти год с ней не общалась, пока она наконец-то не смерилась с тем, что больше не будет пить за мой счёт. Она снова устроилась на работу — продавцом в продуктовом магазине, но очень жаловалась на то, что устаёт, еле на ногах ходит… Я жалела её и продолжала посылать деньги — теперь только по праздникам, а потом мне братья позвонили и попросили, чтобы я больше совсем не посылала матери денег, потому что, получив их, она тут же бросает работу и уходит в запой. С тех пор, денег я ей больше не посылаю, хотя и чувствую себя немного виноватой, когда она начинает их просить или когда рассказывает о своей тяжёлой жизни. Поэтому и сейчас, ответив отказом на очередную просьбу, оправдываюсь:

— Ты пойми — я одинокая, безработная женщина, у меня ни мужа, ни профессии, ни перспектив. В Японию я больше не поеду — это я твёрдо решила…

— Ну, вот поэтому я и говорю — выходи замуж за Немца!

— А сама бы за него вышла? Стала бы спать с таким уродом? — спрашиваю я, не скрывая раздражения. — Чего молчишь? Конечно, себе ты такого счастья не хочешь, а дочь на панель толкать — это, пожалуйста!

— Юленька, доченька, не заводись — никто тебя на панель не толкает, просто мне обидно, что все кикиморы уже давным-давно замуж повыскакивали, а ты у меня такая красивая и совсем одна…

— Ладно, мать, не трави душу — надоело уже всё время об одном и том же говорить, только настроение мне портишь. Всё — пока, — и дождавшись, когда она ответит “пока”, вешаю трубку.

Какое-то время, продолжаю лежать в постели, но спать мне уже не хочется…

После той, не удачной поездки в Германию, у меня пропало желание знакомиться с иностранцами… Но я всё же согласилась побывать ещё на трёх свиданиях, которые организовало агентство.

Первое было похоже на собеседование при приёме на работу — оно состоялось в самом агентстве. Сорока четырёх летний американец (кстати, не пузатый, а наоборот, очень стройный, хорошо сохранившийся мужчина) сидел за письменным столом напротив меня и задавал мне вопросы, типа: курю ли я? Умею ли готовить? Хочу ли родить ребёнка? Он был не так уж плох — даже симпатичный, пожалуй, но сразу чувствовалось — жуткий педант и зануда.