Записки рядового радиста. Фронт. Плен. Возвращение. 1941-1946
Шрифт:
Повседневную жизнь курсантов можно было наблюдать через решетчатую ограду, отделявшую карантин. На большой площади весь день проходили строевые занятия. Взбивая сапогами пыль, группы в одно-два отделения под командой сержантов маршировали, выполняя переход от походного к строевому шагу, повороты и остановки, отрабатывали приветствия: приближаясь к стоявшему командиру, переходили на строевой шаг и в ответ на «Здравствуйте, товарищи!» орали хором, надрывая глотки: «Здра!!!» Если рев «Здра!!» звучал нестройно, раздавалась команда «По-о-вторить!». Строй разворачивался по команде кругом, и действие повторялось.
Строевые занятия сопровождались песнями. По
Во время работы на полигоне мне приходилось видеть, как проходила и боевая подготовка курсантов: по команде боевые расчеты минометов бегом занимали огневые позиции, тащили на себе кто опорную плиту, кто ствол, кто мины по две штуки, устанавливали миномет, имитируя готовность к открытию огня. Командир следил за этим, посматривая на часы и требуя раз за разом повторять упражнение, добиваясь соответствия уставной норме времени. Было видно, что курсанты выкладываются полностью, до изнеможения.
Однажды видел возвращение роты курсантов с форсированного марша. Не знаю, сколько километров они прошли-пробежали, но к концу марша, прибежав на плац и построившись для рапорта, они шатались, с трудом удерживаясь на ногах. После команды «Разойдись!» некоторые валились на землю там, где стояли.
Я ощутил сомнение в том, что мне удастся найти в себе достаточно сил, чтобы выдержать предстоящие испытания.
Ежевечерне проводилась политинформация. Впоследствии очень похоже это действо изобразил В. Астафьев в своем романе «Прокляты и убиты». Однажды нас удостоил своим посещением заместитель начальника училища по политчасти, майор, фамилию которого я не запомнил. Зато запомнилось кое-что из его речи, и сохранилась в памяти его необычная внешность. Под козырьком фуражки, казалось, с трудом умещались очки в роговой оправе с толстыми стеклами, сквозь которые смотрели необычно увеличенные глаза. Очки покоились на толстом ноздреватом носу, под которым рыжеватые усы, скрывавшие рот, и профессорская бородка. Лицо обрамляли одутловатые красные щеки, спускавшиеся на осыпанный перхотью воротник гимнастерки, и слегка оттопыренные уши. Изрядных размеров пузо переваливалось через ремень, удерживаемый портупеей. Говорил он высоким голосом, иногда срывавшимся на визгливый фальцет. Однако речь его звучала складно и грамотно.
После стандартных фраз о Родине, партии, правительстве следовали запомнившиеся мне рассуждения. Если 22 июня 1941 года гитлеровская Германия всей своей мощью, значительно превосходящей Красную армию численностью войск, качеством и количеством вооружения, обрушилась на нашу страну на всем протяжении ее границы от Черного моря до Мурманска, то в 1942 году она смогла нанести удар лишь на юго-западном участке фронта, что закончилось Сталинградом и последующим разгромом.
С другой стороны, мы могли видеть все более усиливающиеся контрудары советских войск: сначала под Ельней, затем — под Ростовом, под Москвой, Орджоникидзе и, наконец, — Сталинград. И вот уже Красная армия вступила в пределы Украины, и недалеко то время, когда она перейдет через границы СССР.
Конец марта 1943 года, почти наступила весна, и ежедневные выходы в лес по слякоти привели мои эрзац-ботинки, полученные в Казани, в катастрофическое состояние. С нетерпением
И вот нам объявили: завтра медкомиссия.
После завтрака нас строем привели в медицинский корпус. Замеры роста, веса, объема легких, затем осмотр врачей-специалистов потребовали совсем мало времени. Очередной доктор, бросив взгляд на голого кандидата в курсанты, вопрошал:
— Жалобы есть?
— Нет.
— Свободен! Следующий!
Раздетые донага, поеживаясь от холода в нетопленом помещении перед входом в зал, где заседала комиссия, мы топтались, ожидая своей очереди предстать перед нею. "
Вхожу, прикрываясь ладонями. Передо мной длинный стол, за которым сидят военные врачи, в центре — удивительно красивая молодая женщина с серебристыми погонами капитана медицинской службы. Рассматривает меня, выслушивая зачитываемые вслух результаты предварительного обследования.
Представ обнаженным перед глазами комиссии, я выглядел довольно жалко: худой настолько, что рельефно выступали все кости скелета, покрытый серой «гусиной» кожей, дрожащий от холода.
— Все. Можешь идти.
Поворачиваюсь, выхожу, недоумевая, почему не последовало никаких вопросов.
В конце дня меня вызвали в штаб и вручили документы с предписанием следовать в Красно-Полянский райвоенкомат «по призыву».
В медицинском заключении значилось: «Признан непригодным для зачисления в курсанты военного училища по причине общей физической недоразвитости».
Вот так-то!
Могу представить себе впечатление, которое произвела моя фигура мальчишки (18 лет), отощавшего в голодной Казани, стоявшего, согнувшись от холода, с «гусиной» кожей, на очаровательного капитана медицинской службы, не испытывавшей недостатка внимания настоящих мужчин!
Итак, графа Монте-Кристо в виде младшего лейтенанта с пушечками в петлицах из меня не получилось. Начнем опять сначала — с явки в военкомат якобы снова по призыву…
Утром, получив запечатанный пакет с документами и сухой паек на один день, с противогазной сумкой через плечо, по-прежнему в казанской телогрейке и дырявом демисезонном пальто, но в «щегольских», хотя и дерматиновых, крагах, на попутной машине я добрался до поселка Красная Поляна и явился в местный военкомат. Дежурный, приняв пакет и записав мои данные в «амбарную» книгу, сказал:
— Ступай во двор и жди, пока позовут.
Вышел во двор и присоединился к группе ожидающих, коих было человек двадцать — тридцать: несколько таких, как я, «рядовых-необученных», остальные — служивые солдаты из госпиталей.
Побродил по двору, переходя от группы к группе, в поисках земляков (из Москвы, Ростова или Казани), таковых не обнаружил и, жуя сухарь из полученного суточного запаса, уселся на завалинке деревянного одноэтажного дома военкомата в ожидании решения своей дальнейшей судьбы.
В группе ожидающих, состоявшей и из мобилизованных штатских вроде меня, и из военных, направленных из госпиталей, я увидел знакомое лицо: этого рослого простовато-деревенского вида солдата я видел неоднократно дневальным у калитки ограды карантина. Он также пару раз водил группу карантинщиков на станцию разгружать вагоны.
Так произошла встреча с прототипом Василия Теркина, о которой стоит рассказать.
— Здорово! Ты как сюда попал, отчислили тоже?
Он подошел, принял предложенную папиросу (я не курил и имел пайковое курево), уселся не спеша и, явно чтобы привлечь внимание окружающих, охотно сгруппировавшихся около нас, громко сказал: