Записки Шанхайского Врача
Шрифт:
В один прекрасный день бой принес мне визитную карточку с титулом «Баронесса такая-то...». «Ага, — подумал я, — старая знакомая». Вошла дама, уже не первой молодости, но все еще красивая. С очаровательной непринужденностью, свойственной представительницам самой древней профессии мира, она сказала: «Доктор, посмотрите, что у меня тут». Я осмотрел ее и сказал: «У вас, наверное, мягкий шанкр, и вас надо лечить». Она ничуть не удивилась и сразу согласилась начать лечение. Через неделю ко мне на прием пришел русский полицейский из английской полиции, молодой красавец, блондин, и, смущаясь, рассказал, что его беспокоит. «Раздевайтесь, — сказал я ему и начал осмотр. — У вас, по всей вероятности, мягкий шанкр». — «Что это такое?» — спросил он. — «Это венерическая болезнь, и вам надо лечиться».
Бедняга побледнел: «Нет, этого не может
Из учебников сексологии известно, что у проституток бывает один любовник, которого они искренне любят. Все остальные - бизнес. Возможно, баронесса по-своему любила этого полицейского, но он стал жертвой ее бизнеса.
Одним из самых страшных каналов распространения венерических болезней, прежде всего из-за трудностей медицинского контроля, является проституция. У меня в течение многих месяцев был «клиент», здоровенный негр. Он содержал небольшой публичный дом в портовой части города, и на него работали двенадцать-пятнадцать бедных русских девушек. Один раз в месяц он приводил их на осмотр.
Я производил осмотр, брал необходимые анализы и отсылал их в лабораторию, понимая, что все это не гарантирует посетителей публичного дома от заболевания венерической болезнью. Допустим, в момент осмотра у женщины-проститутки все было в порядке, но, вернувшись в свое заведение, в течение получаса она могла вступить в связь с каким-нибудь пьяным матросом и тут же оказаться зараженной. А через неделю приходил ответ из лаборатории, что она здорова. Я подозреваю, что негр приводил девиц из чисто рекламных целей. Мы были врачами, обслуживающими полицию, и он, наверное, вывешивал лабораторные ответы (с печатью фирмы «М») на стене для клиентов, чтобы те видели его заботу о них и могли оценить высокий уровень сервиса. На самом же деле эти анализы ровно ничего не стоили.
Я очень сомневаюсь в ценности подобных осмотров, и это для меня является главным аргументом в необходимости борьбы с проституцией. Чтобы контролировать распространение венерических болезней, следовало бы осматривать не женщин, а мужчин, которые к ним ходят. Но это практически неосуществимо.
Лечение сифилитика до эры пенициллина обычно способствовало установлению хороших, дружеских отношений между врачом и больным. Лечение проводилось в течение трех лет, больной приходил к врачу раз в неделю, получалось сто пятьдесят шесть встреч. За три года лечения врач узнавал о больном все. Сифилитику скрывать от врача было нечего, и беседы всегда носили доверительный, откровенный характер.
Я лечил управляющего одной английской фирмы, который заразился сифилисом в фешенебельном публичном доме. Это был живой, слегка склонный к полноте человек лет шестидесяти. К концу лечения он уходил на пенсию и должен был вернуться в Англию. «Вы знаете, док, - сказал он как-то мне, - меня не особенно радует перспектива возвращения домой. Я живу в маленьком городке в графстве Корнуолл (западная часть Англии). А вы представляете себе жизнь в провинциальном английском городке? Если я случайно на улице посмотрю на хорошенькую женщину, завтра же пойдут пересуды: этот старый развратник из Китая смеет заглядываться на наших чистых английских женщин! Сделал там деньги и думает, что ему тут все позволено! Ужас! Если я не буду ходить в церковь по воскресеньям, то пойдут разговоры: безбожник, вольнодумец. Если я буду ходить в церковь, начнут шептаться: ходит, чтобы смотреть на наших юных девиц. Если я зайду выпить кружку пива в пивную, куда ходят все, то сейчас же начнут говорить: пьяница - с утра уже лакает пиво; делал деньги в Китае и привык вести распутный образ жизни. Если я не буду ходить в пивную, а буду пить виски дома, то моя кухарка раззвонит об этом на базаре, и все будут шептаться: тайный алкоголик - нализывается дома один. Вы знаете, док, если мне захочется женского общества, мне придется ездить в Лондон за четыреста километров. Будь они все прокляты!».
Я затронул проблему публичных домов как инфекционист. Но есть и другая - человеческая - сторона этой проблемы. Девицы из необеспеченных русских семей часто приезжали из Харбина
Две стороны - медицинскую и человеческую - имеет и проблема наркомании, с которой я сталкивался в своей врачебной практике в Шанхае.
Китай, Индия и все страны Средней Азии с незапамятных времен знали гашиш, или индийскую коноплю (в Мексике ее называют марихуаной). В их оправдание можно сделать лишь одну, но весьма важную оговорку: в те времена на наркотики взгляд был совершенно иной. Классик английской литературы де Кинси (De Quincey) написал книгу «Исповедь английского едока опия», герой романа Дюма граф Монте Кристо курил гашиш, наш общий любимец Шерлок Холмс колол себе кокаин (и доктор Ватсон ничего особенного в этом не видел), Алексей Константинович Толстой умер, введя себе чересчур большую дозу морфия. Халстед, знаменитый своей операцией по поводу рака груди и впервые применивший кокаин для местной анестезии, сам же к нему и пристрастился. Об опасности наркомании тогда не знали. Книгу о Шерлоке Холмсе написал Конан Дойл, врач по профессии, но он своего героя не осуждает.
Допустим, фармакология того периода не имела ясного представления о наркомании и ее опасностях. Но зачем англичане заставили китайцев разводить опий у себя? Думаю, ради торговых интересов Англии. Тогда англичане должны были навязать китайцам соответствующий договор. Может быть, и был какой-то договор с китайским правительством о дележе прибылей. Был или не был, что за договор - я задумывался над этим и привожу здесь лишь некоторые предположения, которые могут подтвердить или опровергнуть только историки-китаисты и экономисты. Сюжет же этой истории таков: англичане затеяли две опиумных войны, выиграли их, потому что были лучше вооружены, и заставили побежденных выращивать у себя опиум. И все это ни с того ни с сего. Могло такое быть? Нет, это историческая сказка. Англичан можно представить себе мерзавцами, но идиотами их считать нельзя. Естественно, в опийных войнах был какой-то смысл, какая-то выгода для них, только история это умалчивает. А вот последствия их известны: опиекурение в Китае привилось и стало общенародным бедствием. В знак протеста в двадцатых годах китайское правительство купило опия у англичан на несколько миллионов долларов и сожгло его в Шанхае на правом берегу реки Вампу, как раз напротив английского генерального консульства.
Когда мы были студентами медицинского факультета, наши профессора показывали нам в университетской клинике старых китайцев опиоманов, которые лежали по поводу различных заболеваний. У всех у них были сужены зрачки, все они страдали запорами, были вялы и истощены. Но я в своей врачебной практике не встречался с опиекурилыциками. Одна моя пациентка-китаянка рассказывала, что делала маленькие шарики из опия для дедушкиной трубки, когда была маленькой девочкой. Это было еще в двадцатых годах.
Странная история, связанная с опием, случилась в первый день моей работы в фирме «М». Ко мне в кабинет постучалась наша секретарша миссис Бёрджес и сказала, что шеф, доктор Гонтлетт, просит меня подписать рецепт на четверть фунта опия, без указания фамилии пациента. Всего нужен фунт, но он решил, что будет лучше, если каждый из четырех врачей фирмы подпишет рецепт на четверть фунта. Кому понадобилось такое чудовищное количество опия, я не мог себе представить. Даже четверть фунта - это сто с лишним граммов чистого опия, и ни один фармацевт не имел права отпустить его столько в одни руки. Тут что-то было нечисто. Но это был единственный случай, когда я столкнулся с такой проблемой.