Записки Шанхайского Врача
Шрифт:
Положение становилось все хуже. Доктор МакГолрик написал из Англии, что в Шанхай не вернется. Рансон уехал. В апреле 1950 года уехал Торнгэйт, а 15 мая - Уэд-дерберн.
Последнее заседание фирмы «М» прошло 15 мая 1950 года. Присутствовали Бертон, Ие и я. Через год, 1 апреля 1951 года, из состава фирмы «М» вышел Ие, так как китайцу уже нельзя было работать в британской поликлинике, а 25 апреля сотрудники китайского налогового бюро пришли к нам, произвели обыск в помещении фирмы и забрали бухгалтерские книги с записями сумм денег, полученных нами в гонконгских долларах в Гонконге. Это являлось экономическим преступлением.
На другое утро, 26 апреля 1951 года, очень рано ко мне примчался бой Бертона и сказал, что не может разбудить хозяина. Я побежал к нему, предварительно
На нашем консилиуме обсуждался вопрос о возможном самоубийстве, но это предположение было отвергнуто. Конечно, визит чиновников из налогового бюро сыграл свою роковую роль. Дело в том, что у Бертона были деньги в Гонконге, заработанные в Шанхае, и он знал, что это противозаконно. Этого, думаю, было достаточно, чтобы случилось кровоизлияние. Страх, который испытывал Бертон, в равной степени мог обусловить как кровоизлияние, так и самоубийство. Китайские судейские чиновники решили, что это было самоубийство. Один из них сказал мне: «Зачем он это сделал? Ведь кончилось бы все только штрафом». Но это лишь мнение судейского чиновника.
В этот сумбурный период я и начал писать свою книгу «Простой эфирный наркоз». Я долго колебался, о чем писать: о сифилисе или о наркозе. У меня была уже издана первая часть книжки «Лечение сифилиса» на французском языке, но книги по лечению венерических заболеваний на русском языке были, а по анестезиологии мне что-то не попадались. А так как я надеялся, что когда-нибудь получу визу в СССР, то решил написать книгу по наркозу. Когда она была закончена, я попросил секретаршу найти китайскую типографию с русскими шрифтами. Она нашла. Пришел молодой китаец и принес образцы шрифтов и бумаги. Встал финансовый вопрос, который я разрешил очень просто. У меня в гараже лежал второй гарнитур для столовой: обеденный стол, стулья, серванты. Секретарша отправила гарнитур на аукцион и его продали. Очень дорого стоила бумага для обложки книги. Из этого положения тоже нашелся выход: истории болезни мы держали в простых папках из плотной желтой бумаги; я отобрал шестьсот папок, и они пошли в дело. В Китае не было никакого Главлита и никаких редакторов. Через неделю я уже получал гранки для корректуры. Необходимые иллюстрации для книги сделал мой шофер Лю Сын-фу, который был очень доволен тем, что под каждым рисунком стояла его фамилия. Секретарша нарисовала обложку. Через два месяца я получил все пятьсот экземпляров книги. Штук двадцать я отнес в книжный киоск граждан СССР. Выглядели они очень внушительно.
Успеха книга не имела, был продан один экземпляр: его купил мой студент В.А. Чибуновский, теперь известный анестезиолог в Алма-Ате. Надо сказать, что и моя первая книга «О контроле деторождения», изданная в 1937 году, когда я был еще студентом третьего курса, тоже не принесла никакого дохода: на ней прогорел мой школьный друг Б.И. Степанов, оплативший ее издание из собственного кармана. Однако, если с чисто коммерческой точки зрения издание книги «Простой эфирный наркоз» закончилось полным провалом, то с точки зрения расширения моих связей с СССР она оказала мне совершенно неожиданную услугу. Советское генеральное консульство послало книгу в Москву на рецензию, и я получил два весьма положительных отзыва - от президента Академии медицинских наук академика А.Н. Бакулева и от академика П.А. Куприянова. Кроме того, я сам послал ее профессору Е.Н. Мешалкину, книга которого «Техника интубационного наркоза» вышла из печати в том же году. Позже мы объединили наши труды и в 1959 году опубликовали книгу «Современный ингаляционный наркоз». В 1962 году она была переведена на немецкий язык и издана в ГДР.
«ХОЛОДНАЯ
Иностранцы не верили, что Мао продержится в Китае долго и решили выжидать. Интересы всех иностранных капиталистов полностью совпадали, и они дружно объединились против китайцев. А китайцы в ответ решили с ними не торговать. Китайское правительство запретило иностранным компаниям увольнять китайских служащих или снижать им зарплату. Это привело к тому, что к концу каждого месяца иностранные компании должны были переводить из-за границы большие деньги на содержание китайского персонала.
Когда мне случалось заходить в Чартеред банк, где лежали деньги фирмы, я наблюдал странную картину. Банк походил на греческий храм. В колоссального размера зале за многочисленными столами сидели китайские служащие, которых от клиентов отгораживала длинная медная решетка. Служащих было много, они читали газеты, грызли семечки, играли в китайские шашки, пили зеленый чай или просто болтали, никто не работал, а клиентов практически не было - иногда я один, иногда еще один-два человека. Работы не было. Была только зарплата.
Вначале иностранцы ничего не предпринимали, но потом начали увольнять других иностранцев, взятых на службу в Шанхае (португальцев и русских), с ними было проще, а своих служащих переводить в отделения фирмы вне Китая. В результате у иностранных компаний опустели дома, одни из которых принадлежали домовладельческим компаниям, сдававшим их внаем, а другие - крупным компаниям, построившим в разных городах восточных стран эти дома для своих служащих с таким расчетом, что при переводе в другой город служащий не должен затрачивать времени на обустройство семьи. Приехав, например, из Сингапура в Шанхай, он получал ключ от дома, принадлежавшего компании, и въезжал туда прямо с парохода, так как все помещения в доме были обставлены мебелью, везде лежали ковры, на кухне имелась вся необходимая посуда, были припасены керосиновые лампы, керосин и свечи - на случай, если погаснет электричество. Квартира подготавливалась вплоть до того, что в буфете стояли стаканы для виски, вина и джина, бокалы для шампанского и кружки для пива, а в знак гостеприимства со стороны компании кровати в спальной и детской были застелены и края одеял отвернуты: раздевайся и ложись спать. Таким образом, если служащего внезапно куда-нибудь перебрасывали, ему не надо было волноваться. Он собирал три-четыре чемодана личных вещей и отправлялся в новое путешествие. В городе назначения его также ждал ключ от дома, полная чаша и отогнутый край одеяла на кровати. Безусловно, в этой системе был свой raison d’etre (смысл), который исчез вместе с отъездом из страны иностранных служащих.
Китайцы, увидев последствия этих отъездов, объявили, что пустые дома они забирают, и иностранцы стали предлагать свои дома русским, португальцам, кому угодно, только для того, чтобы их заполнить. Трехэтажные дома с садами, в которых росли пальмы и олеандры, сдавались за десять фунтов стерлингов в месяц, причем вместе с мебелью и домашним скарбом. Конечно, многие иностранцы среднего достатка воспользовались случаем и выехали из своих дорогих трехкомнатных квартир в более дешевые трехэтажные особняки с садами и олеандрами. Но как только освободились квартиры, также принадлежавшие иностранным компаниям (главным образом, сэру Виктору Сассуну), китайцы посягнули и на них. Компании ответили снижением квартплаты, и те иностранцы, которые жили почти в трущобах, переселились в эти квартиры. «Холодная война» продолжалась. Все шло против общепринятых правил капиталистической экономики.
Иностранным управляющим компаний и их заместителям отказывали в выездных визах, если они не находили себе заместителей с полным юридическим правом их замещать. Когда управляющему не могли подыскать замену в Шанхае - например, директору какого-нибудь банка было неудобно назначать своим заместителем русского вахтера банка (хотя он и был полковником царской кавалерии, но в финансах не смыслил), - то руководство компании шло на хитрость. Как правило, все сводилось к тому, что из метрополии выписывали своего служащего невысокого ранга и делали его директором.