Записки школьницы

Аарри Ян Леопольдович

В бригаде отцов, между прочим, работают два чужих деда. Сначала мы все думали, что они чьи-то дедушки и пришли вместо отцов, но потом мы узнали, что у них никого нет в нашей школе, ни внуков, ни внучек, а пришли они помогать только потому, что им скучно сидеть на пенсии и ничего не делать. Вот они и пришли помогать.

Одного дедушку зовут дедушка Степан. Другого — дедушка Семён. Когда-то они учились вместе в школе.

Вместе воевали против белых в армии Будённого. Вообще всю жизнь были вместе.

Дедушка Степан — толстый, седой, а лицо у него красное, как варёная свекла. Ходит он размахивая руками, свистит

и хохочет так, что первое время мы вздрагивали от страха.

Дедушка Семён — маленький и ещё не совсем седой, а пёстрый. Волосы у него наполовину белые, наполовину чёрные, один глаз постоянно прищурен; передвигается он бесшумно и как-то очень ловко, а смеётся тихо, будто в горле у него что-то булькает.

Мы прозвали дедушку Степана Тарасом Бульбой, а дедушку Семёна почему-то назвали Воспитателем. Может быть, потому, что он всё время воспитывает дедушку Степана.

Скажет Тарас Бульба, что в школах раньше драли учеников, а Воспитатель сразу же поправит его:

— Когда драли, нас-то с тобою и на свете не было.

Тарас Бульба начнёт говорить, будто он ужасно был способный к математике, а Воспитатель смеётся:

— Верьте ему! Он и мальчишкой рос сомнительным. Во всём сомневался. Пять лет понадобилось, чтобы убедить его, что дважды два — четыре. Никак не мог поверить. Всё сомневался! А во всю таблицу умножения и сейчас не верит. Не может этого быть, говорит, чтобы семью семь было сорок девять. Должно быть тридцать семь.

Да и все другие в бригаде отцов пошутить любят.

Говорят, завтра будет торжественное открытие мастерских.

9 октября

Эти дни были и радостными и огорчительными.

Большой праздник устроили в школе по случаю открытия производственных мастерских.

Сначала всё осмотрели: станки, верстаки, моторы, потом Таня Жигалова повязала Тарасу Бульбе и Воспитателю галстуки на шею и мы зачислили дедушек почётными пионерами. На собрание пришёл корреспондент «Ленинградской правды». Он сфотографировал Тараса Бульбу и Воспитателя в галстуках.

Таня Жигалова отсалютовала:

— Будьте готовы!

— Всегда готовы! — крикнули Тарас Бульба и Воспитатель.

Воспитатель достал из кармашка бумажку, чтобы произнести речь, но, махнув рукою, спрятал бумажку в карман.

— Я скажу вам так, — начал он: — Рабочий всегда был, есть и будет самым наивысшим классом, без которого ни одна умная голова ничего не сделает, ни одну машину, ни одно изобретение не пустит в дело. Как бы кто ни был умён, что бы кто ни придумал головою, а без золотых рабочих рук и самое великое останется на бумаге. Я говорю к тому, чтобы было у вас понятие, какую ценную работу будете выполнять, но, конечно, получившись сначала делу. Начнём мы с малого, но на малом и большое держится! Болты, допустим, или, возьмём к примеру, гайки. Вроде бы и несерьёзные предметы, не Братская гидростанция, а без болтов да гаек и такой гигант не обойдётся.

Он

говорил ещё долго, а потом сказал, что благодарит за доверие, за то, что мы приняли его и Тараса Бульбу в пионеры.

— А мы, — сказал он, — зачисляем вас в почётные и действительные кандидаты рабочей армии! Ура!

Потом говорили мы, учителя и родители, а когда кончились речи, мы пели и немножко потанцевали. Тарас Бульба сплясал гопака, но так запыхался, что я думала, ему будет плохо, но всё обошлось благополучно. А вот Марго после танцев стало совсем плохо, и нам с Пыжиком пришлось проводить её до дому под руки.

Я стала ругать её.

— Неужели тебе хочется умереть? Вот одна девочка не лечилась, не лечилась, и кончилось тем, что умерла.

— И мама моя говорит, что надо лечиться! — поддержал Пыжик.

Но Марго такая упрямая.

— У меня, — простонала она, — такая болезнь, которую врачи не вылечат. Мы с мамой в монастырь поедем. Тогда поправлюсь!

— А какая же у тебя такая болезнь, что врачи не вылечат?

— Внутренняя! — заохала Марго, и я поняла, что она ничего не знает о своей болезни и Софья Михайловна не сказала, как необходимо срочно сделать ей операцию сердца.

Надо что-то предпринимать, чтобы спасти Марго.

10 октября

Повела сегодня Марго к Софье Михайловне, чтобы она объяснила по-научному, почему Марго не обойтись без операции. Но когда мы пришли, застали только Пыжика. Софья Михайловна была ещё на работе.

Пыжик начал развлекать нас, показывать книги. Я увидела среди книг толстую тетрадь с надписью «Разные мысли».

— Какие это мысли? — спросила я. — Интересные?

— Просто так… Иногда записываю кое-что. Собственные мысли и разные… Из книг… Ну и стихи… Свои и чужие…

— Ты пишешь стихи? — удивилась я. — Настоящие?

— Когда бывает вдохновенье! — ответил Пыжик. — Очень редко, то есть! В этом году, например, у меня было два вдохновенья. Одно коротенькое, другое подлиннее. Стихи на Лийку не считаю.

Мы попросили прочитать настоящие стихи. Пыжик согласился.

— Пожалуйста! Если поймете, конечно. Вот, например… Слушайте:

Вспыхнув ярко, спичка гаснет, От огня лишь почернев. В жизни нет судьбы ужасней, Как потухнуть, не сгорев.

— А дальше? — спросила Марго, когда Пыжик замолчал.

— А что ещё дальше? Всё! По-моему, ясно. А вот ещё одно:

Белый парус! Синь морская! Солнце, ты, да я! И как будто голубая За кормой земля!

Это пока начало. Потом допишу. Когда настроение будет.

— А мысли?

— Мысли разные! Чужие! В общем, моя коллекция мыслей!

Я стала листать книгу мыслей, и мне показались некоторые из них интересными. Я попросила Пыжика дать его книгу на вечер. И вот я сижу и выписываю из этой книги самое интересное. И самые короткие мысли, потому что Пыжик дал книгу мыслей только на один вечер.